На одной из первых остановок он ухитрился вложить устрашающее лезвие в ножны, боясь подвергнуть самого себя действию того опасного огня, который был сродни самим Вратам. Для этого он положил ножны на землю и осторожно, с большим страхом, поместил острие внутрь, не надеясь, что они смогут удержать эти колдовские силы. Но свечение моментально было втянуто внутрь, а клинок легко лег на место, как в собственный дом, после чего он смог поднять его как обычный меч.

Именно картина исчезновения тех четырех маай, от которой он не мог отделаться до сих пор, когда они были унесены, втянуты в эту пустоту, наполненную прозрачной межзвездной тьмой, волновала его до сих пор. Он не мог забыть людей, которые даже не понимали, от чего и как они умирают.

Если такое было возможно, то он с радостью предпочел бы выбросить Подменыш, освободиться от этого смертельного груза, оставив его лежать где-нибудь в ожидании очередного незадачливого хозяина. Но в этом-то как раз и состояла его обязанность: он должен был сохранить его, чтобы вернуть Моргейн, которой принадлежал и которая имела достаточно рассудка, чтобы держать его в ножнах. Сам же он продолжал содрогаться при мысли, что ему придется вновь обнажить его, и, может быть, он боялся этого даже больше, чем стрел, которые в любой момент могли появиться за его спиной. В этом мече была все та же зловещая сила, хотя и более замедленная, чем в том отвратительном оружии, которое он видел у нее последний раз. Об этом ему все время напоминала рука, которая все еще ныла от общения с этой колдовской силой.

Он старался сократить остановки до минимума, все время подгоняя лошадь, чтобы увеличить разрыв, понимая, что она выдохнется раньше, чем они доберутся до Бейн-эй, где он рассчитывал отыскать Моргейн. На его пути попадались деревни, в которых маай могли заменить лошадей, после чего им только оставалось ждать, когда падет его лошадь. Его внутренняя боль, последствия многочисленных побоев, не утихала, а на губах периодически появлялась кровь, не то из разбитых губ, не то из какого-то более глубокого места.

Когда он в очередной раз взглянул назад, то понял, что Маай вот-вот будут недалеко от него.

Не оставалось другого выхода, кроме как съехать с главной дороги, чтобы попытаться запутать погоню. В следующий же момент он рискнул воспользоваться узкой дорогой, сильно разбитой уже после того, как выпал снег. В конце концов он решил двинуться по ней и едва уговорил бедную лошадь сделать этот поворот.

Эта дорога была ему известна. Недалеко от нее находилась маленькая деревня, Сан-Моридж, принадлежавшая клану Сан. Эти люди были приветливыми и жили очень уединенно вот в таких небольших селениях, разбросанных то тут, то там. Однако они же были очень свирепы по отношению к врагам. Там же была небольшая ферма, которую он помнил потому, что его старый воспитатель и учитель военного искусства, сан Ромен, был из этих мест. Он был в великом долгу перед ним: этот человек был единственным во всем Ра-Моридже, кто хорошо относился к кайскому ублюдку и всегда залечивал его ушибы и мелкие раны.

Это был долг, который он не мог сейчас оплатить, но отчаяние подавило в нем все гордые порывы. Он знал, что на ферме есть конюшня, расположенная сзади маленького дома, где в давние времена он и Эридж поили своих лошадей.

Оставив уставшую лошадь на краю дороги, и положив Подменыш на плечо, он направился вниз вдоль придорожного рва, пока не увидел конюшню.

Тогда он побежал, стараясь держаться в тени, распахнул дверь и быстро вошел внутрь. Ему нужно было торопиться, пока люди в домике сана Ромена не почувствовали присутствие посторонних. Он выбрал подходящую уже оседланную лошадь, какая только могла приглянуться ему в такой темноте, и вывел ее наружу.

Где-то в доме уже слышались звуки торопливых шагов. Поэтому он быстро вскочил в седло и пришпорил лошадь в тот момент, когда уже открывалась дверь в доме. Перескочив через канаву, они выбрались на дорогу, где он погнал ее, подталкивая пятками под ребра. Он все время выдерживал направление на пересечение дорог, которое уже виднелось впереди. Там он развернулся, направляясь прямо в Бейн-эй, по более длинной, но менее опасной на его взгляд дороге.

Когда неожиданно впереди показался всадник, Вейни решил, что это кто-нибудь из местных бедных кланов, но потом разглядел, что этот человек был снаряжен как воин. Не было никакой надежды, что его низкорослый зверек может обогнать более сильную лошадь, и нечего было думать о том, чтобы избежать неминуемой встречи. Поэтому Вейни ехал не торопясь, покачивая ногами, как обычно делают загонщики скота, возвращающиеся к вечеру домой. Но сейчас все еще была ночь, на домах горели сторожевые огни, а он никак не походил на пастуха в одежде, которая скорее отличала в нем молодого воина, юйо, а никак не жителя этих удаленных окраин. Кроме того, у него был длинный меч, а его рубашка из тонкого батиста выдавала в нем человека, преждевременно покинувшего какой-нибудь большой замок, принадлежащий знатному клану.

И он подумал с тоской, что, может быть, ему придется даже убить этого человека. Он отыскал на поясе то место, где был закреплен меч, отстегнул ножны и взял Подменыш одной рукой так, чтобы при этом вторая рука удобно ложилась на рукоятку.

И тут ему показалось, что он узнает эту дичь, которая случайно попалась ему на ночной пустынной дороге.

Это был один из братьев, чей отец был Торин Эфен. Вейни не знал отца, но он часто видел детей Эфена, длиннолицых, никогда не расстающимися с лошадьми, суровых и непреклонных во всех размолвках, возникающих с наиболее богатыми представителями рода Торин.

— Юйо, — обратился к нему Вейни, — у меня нет никакого желания нападать на тебя. Я нхи Вейни, сейчас находящийся вне закона, но я не ищу ссоры с тобой.

Человек, а это был действительно один из отпрысков Эфена, разрешил ему подъехать ближе, несмотря на то, что сам остановился. Он смотрел на него с большим любопытством, удивляясь, без сомнения, что за сумасшедшего он встретил: в такой одежде и на такой невзрачной лошади. Даже при бегстве мужчина должен был бы выбрать что-нибудь получше.

— Нхи Вейни, — сказал он, — мы слышали, что ты был где-то в Эрде.

— Сейчас я направляюсь в Бейн. Я украл эту лошадь прошлой ночью, поэтому она так выглядит.

— Если ты соберешься красть очередную, юйо, то береги получше свою голову, ведь ты плохо вооружен. У меня тоже нет никакого желания убивать тебя. Ты сын Риджена, и убивать тебя, тем более отверженного, не сделает чести и не принесет удачи никакому воину.

Вейни поклонился в знак понимания услышанного, затем поднял повыше меч, который он держал в руках.

— А это, юйо, меч, который я не должен потерять. Этот меч имеет имя и принадлежит тому, у кого я в данный момент нахожусь на службе. Я илин и подчиняюсь другим законам. Спроси в Ра-Моридже, и они тебе расскажут, с чем ты случайно столкнулся на этой дороге и чего едва избежал.

И он чуть выдвинул Подменыш из ножен, чтобы были видны только странные древние символы, нанесенные на поверхность клинка. Глаза человека округлились, а лицо побледнело, в то время, как его руки по-прежнему лежали на собственном мече.