– Сестра Руби?

Я медленно кивнула и растерянно переводила взгляд с одного на другого.

– Кажется, у меня хороший вкус, – продолжал Рен чуть ли не шуточным тоном, который уже не имел ничего общего с прежним его сокровенным бормотанием. – Поэтому если ты по-прежнему не против…

– Я думаю, Эмбер против. О чем бы тут ни шла речь. Иди, Рен, – снова вклинился между нами Джеймс. Его тон был авторитарным и не допускал никаких возражений. Интересно, он всегда так разговаривает с друзьями? И если да, то как они это терпят?

Улыбка сошла с лица Рена, и он вдруг стал раздраженным. Он помотал головой и пробормотал какое-то нецензурное ругательство. Затем снова взглянул на меня:

– Я действительно хотел бы продолжить наш разговор, Эмбер.

В следующий момент он нагнулся ко мне и поцеловал в щеку.

Я не успела ничего ответить, как он развернулся и скрылся в толпе. Я потрогала щеку в том месте, куда он меня поцеловал, а Джеймс в это время смотрел вслед Рену испепеляюще-яростным взглядом. Почему вдруг сложилось такое чувство, что Рен поцеловал меня только для того, чтобы досадить Джеймсу?

– Извини, Эмбер, – пробормотал Джеймс.

И бросился догонять Рена, а я осталась в баре.

Джеймс

Я нашел Рена снаружи, во входном холле, вместе с ребятами. Когда я подошел к их тесному кружку, Сирил поднял руку:

– Бофорт! Чему мы обязаны такой честью?

Я проигнорировал его и уставился на Рена.

– Что ты себе надумал? – наехал я на него.

Он не ответил на вопрос, лишь отхлебнул большой глоток алкоголя из фляжки.

– Рен.

Он закатил глаза:

– Я всего лишь с ней поговорил. Не делай из мухи слона.

– Она сестра Руби, черт возьми. Держись от нее подальше.

Рен презрительно фыркнул:

– Мне поднадоело учитывать твое мнение.

Я насмешливо вскинул бровь:

– Учитывать мое мнение? Когда ты вообще учитывал чье-либо мнение?

– Знаешь что, Бофорт? А не пошел бы ты, – ответил он, одним глотком опустошил фляжку и вытер рот тыльной стороной ладони.

– Рен, – предостерегающе сказал Кеш.

– Нет, Кеш. С меня довольно того, что надо принимать во внимание чувства Джеймса. – Рен снова повернулся ко мне: – Все, что ты нам проповедовал летом, было лишь пустой болтовней. И теперь ты прогуливаешь тренировки ради того, чтобы торчать в этом гребаном оргкомитете, ты уходишь с вечеринки, чтобы повидать подружку, а сам корчишь из себя святошу, когда я хочу кого-нибудь подцепить. А у меня такое чувство, что тебе на нас глубоко плевать. Ты даже не слушаешь, когда ребята что-то пытаются рассказать.

– Полный бред, – ответил я.

Он только помотал головой:

– Знаешь что? Занимайся собственными делишками. В конце концов, это ты умеешь лучше всего.

Я растерянно смотрел на него:

– Понятия не имею, о чем ты.

Рен отвернулся, сделал два шага прочь, чтобы тут же снова развернуться, энергично ткнув пальцем в мою сторону:

– Вот об этом я и говорю, – прошипел он. – Я уже целую вечность пытаюсь нормально поговорить с тобой, но тебя это вообще не интересует.

– Да брось ты, Рен.

В глубине души я знал, что он прав. Когда мы тусовались вместе в последний раз, он сделал намек, который я просто пропустил мимо ушей, потому что был весь в мыслях о Руби. Теперь меня начала мучить совесть.

– Что «брось»? Я прав, и ты это сам знаешь. Единственное, что умещается у тебя в голове, – это Руби. Ничего другого в твоей жизни больше не существует, – со злостью сказал он.

– Я… – Внезапно пропал голос. Вместе с тем во мне разгоралась ярость, поднимаясь откуда-то из живота. – Да, у меня сейчас много проблем, но они не имеют ничего общего с ней.

Эх, ну почему я не смог объяснить ему это как-то по-другому?

– Ты стал таким только после того, как познакомился с ней, поэтому не пытайся за нее заступаться. Это просто противно, я тебя таким вообще не знал.

– Да уймись ты, Рен, – встал перед ним Кеш, но Рен оттолкнул его с дороги и грозно шагнул ко мне.

– И не притворяйся, что Руби панацея от твоей ах какой трудной жизни. Прямо-таки святая. Но она не святая, – прошипел он.

Я смотрел на него, нахмурившись:

– Я понимаю, что ты в ярости. Я плохой друг и сожалею об этом, но Руби не трогай. Ты ее не знаешь.

Рен презрительно покачал головой:

– Я знаю Руби очень даже хорошо. Если бы ты в последнее время послушал меня дольше двух секунд, я бы тебе рассказал, насколько хорошо я ее знаю.

Я раскрыл рот, но все слова застряли у меня в горле.

Я ненавидел этот тон. И знал, что он означает.

Рен, кажется, тоже понял, что только что сказал лишнего.

– Что ты сказал?

– Пожалуй, тут не место для такого разговора, – пробормотал Алистер, но я отрицательно помотал головой.

– Что ты сейчас сказал? – продолжал я наступать на него.

Рен помедлил, но я не сводил с него глаз. Через пару секунд он прокашлялся:

– У меня с Руби было однажды кое-что на вечеринке Back-to-School.

Сердце бешено забилось, горло было как в петле.

– Вот это новость, – сказал Сирил, почти обрадовавшись. – Руби все это время скрывала от тебя, что у нее что-то было с твоим лучшим другом.

– Заткнись, Си, – прорычал я.

– Судя по всему, она все-таки не милая девочка по соседству, – продолжал тот, не обращая внимания на предостережение. – Может, хотя бы теперь ты перестанешь наконец идеализировать ее.

– Еще одно слово, Си, и я клянусь…

– Он прав, – перебил меня Рен. – Если бы ты был для нее так же важен, как она для тебя, Руби бы давно тебе об этом рассказала.

Я бросился к нему и крепко схватил его за грудки. Он не пытался избавиться от моей хватки и только смотрел на меня темными глазами.

– Ты сам знаешь, что я говорю правду. Иначе бы ты не разъярился так.

Его слова эхом отозвались в голове, пресеклось дыхание. Ткань костюма Рена была готова того и гляди треснуть, так крепко я в нее вцепился.

Я действительно думал только о Руби. Все это время я пытался вернуть ее и забросил все остальное, что меня окружало. Не только Лидию, но и моих друзей. И ради чего?

Ради чего, черт возьми?

– Что вы здесь делаете? – прозвучал около нас энергичный шепот.

Руби.

Я повернул к ней голову и ощутил острый укол в груди. Это было выше моих сил. Лишь периферийным зрением я заметил, что позади Руби стоят несколько гостей, которые с огорчением наблюдали всю сцену.