он застучал яростно и сердито. Наконец ворота слегка приоткрылись, и выглянуло бритое лицо священника, очень старое, сморщенное лицо. И Ван Тигр сказал:

– Мы ищем приюта на ночь, – и голос его звучал грубо, резко и ясно в окружающей тишине.

Но священник приоткрыл еще чуть-чуть ворота и сказал тонким, слабым голосом:

– Разве в деревнях нет харчевен и чайных домов? Здесь нас только горсточка людей, мы отреклись от мира и едим самую скудную пищу; мяса не берем в рот и пьем только воду. – И дряхлые колени его дрожали и подгибались, когда он смотрел на Вана Тигра.

Но Ван Тигр оттолкнул старого священника в сторону, прошел в ворота и крикнул племяннику и Заячьей Губе:

– Здесь как раз такое место, какого мы ищем!

Ван Тигр зашагал дальше, не обращая никакого внимания на священников. Он вошел в храм через главный зал, где стояли боги, похожие на самый храм; они были так же ветхи, и позолота осыпалась с их глиняных тел. Но Ван Тигр даже не посмотрел на них. Он миновал их и, войдя в боковые, внутренние кельи, где жили священники, выбрал себе небольшую комнату, получше других, недавно вымытую. Здесь он отстегнул и снял с пояса меч, а верный человек пошел рыскать по храму и принес ему поесть, хотя это был всего-навсего рис с капустой.

Но в эту ночь Ван Тигр, лежа на кровати в выбранной им комнате, услышал тихие, жалобные стоны, глухо доносившиеся из зала, где стояли боги, и пошел посмотреть, в чем дело. В зале собралось пять старых священников с двумя маленькими прислужниками, которых оставили при храме родители-крестьяне в благодарность за то, что молитва их была услышана. Все они плакали, опустившись на колени перед Буддой, который сидел посредине залы, сложив руки на толстом животе, и с плачем молили бога спасти их. В зале горел факел, и пламя его колебалось на ночном ветру; освещенные этим колеблющимся пламенем, они громко молились, стоя на коленях.

Ван Тигр смотрел на них и прислушивался и наконец понял, что они молили защитить их от него самого:

– Спаси нас, спаси нас от бандита!

Тогда Ван Тигр громко окликнул их, и священники вздрогнули от неожиданности, заслышав его голос, и сразу торопливо вскочили на ноги, путаясь в длинных одеждах, все, кроме старого священника, настоятеля храма, который распростерся ниц на земле, думая, что настал его последний час. Но Ван Тигр успокоил их:

– Я вас не трону, старики! Смотрите, у меня вдоволь серебра, чего же вы меня боитесь?

И он раскрыл кошелек, висевший на поясе, и показал серебро, которое носил в нем. И правда: серебра было столько, сколько им в жизни видеть не приходилось, а потом продолжал:

– У меня есть серебро, а у вас я ничего не прошу, кроме приюта на время, какой дают в храме каждому, кто в нем нуждается.

Увидев серебро, священники успокоились и, переглянувшись, заговорили между собой:

– Это военачальник, который убил кого не следует или попал в немилость у своего генерала и теперь должен скрываться. Мы слыхивали про таких.

Ван Тигр предоставил им думать, что хотят, и, улыбаясь своей невеселой улыбкой, вернулся к себе в комнату и снова улегся на постель.

На следующий день Ван Тигр поднялся с рассветом и вышел за ворота храма. Утро было туманное, в ложбинах клубились облака, заволакивая вершину горы и отгораживая ее от других вершин, и он стоял один, скрытый от всего мира. Однако холодок в воздухе напомнил ему, что зима недалеко и что многое нужно сделать, пока не выпадет снег, потому что люди надеялись на него и ждали, что он добудет им дров, пищу и теплую одежду в виду зимних холодов. И он вернулся в храм и прошел на кухню, где спали его племянник и верный человек. Они укрылись соломой и все еще спали, и дыхание со свистом проходило через раздвоенную губу солдата. Они спали крепким сном, хотя прислужник уже подкладывал солому охапку за охапкой в устье кирпичной печи, и пар вырывался струйкой из-под деревянной крышки чугунного котла. Увидев Вана Тигра, прислужник убежал и спрятался.

Но Ван Тигр не обратил на него внимания. Он разбудил своего верного человека, растолкав его, велел ему встать и, поевши, отправиться в харчевню, чтобы не пропустить солдат, которые придут сегодня утром. Тот поднялся на ноги и, пошатываясь спросонья, тер лицо обеими руками, уродливо зевая. Он наскоро оделся и, зачерпнув чашкой из кипящего котла, поел горячей каши из сорго, которую варил прислужник. Потом он начал спускаться вниз по склону горы, и если смотреть на него сзади, а не в лицо, он казался очень видным человеком, и Ван Тигр следил за ним, гордясь его преданностью.

В этот день, дожидаясь пока все его люди соберутся к нему в это уединенное место, Ван Тигр обдумывал, что станет делать и кого выберет в свои помощники и советники. Он распределил работу между людьми: одних назначал лазутчиками, другим поручал – раздобывать пищу, третьим – собирать топливо, четвертым – стряпать, чинить одежду и чистить оружие; каждый человек должен был нести свою долю труда в общей жизни.

И он думал, что нужно править ими твердой рукой, награждать только тогда, когда они заслужат награду, и объявить им, что все они в полной его власти. Жизнь и смерть их должны быть в его руках.

Помимо того, он решил, что каждый день будет в известные часы учить своих людей хитростям военного дела, чтобы они были готовы к тому времени, когда придется воевать. Он не мог тратить патронов на обучение, потому что лишних у него было немного.

В тревоге он поджидал их на тихой горной вершине, и день еще не кончился, когда пришло пятьдесят с лишком человек, которые сумели найти к нему дорогу, а к концу следующего дня – еще пятьдесят. Несколько человек так и не пришли и, должно быть, перебежали к какому-нибудь другому военачальнику. Ван Тигр подождал еще два дня, однако они не явились, и он горевал, но не о людях, а о том, что с каждым из них пропало хорошее ружье и полный пояс патронов.

Старые священники, увидев эту орду, собравшуюся в их мирном храме, совсем растерялись и не знали, что им делать. Но Ван Тигр успокаивал их, повторяя снова и снова:

– Вам заплатят за все, и бояться вам нечего.

Но старый настоятель отвечал слабым голосом, потому что он был так дряхл, что тело у него присохло