— Михаил Александрович, — повернулся он к Мазину, уже опустошившему свою рюмку. — Будьте любезны, возьмите, пожалуйста, нам три по пятьдесят грамм и что-нибудь закусить. Надо обмыть столь многообещающее знакомство.

— Так значит, вы знаете, как попасть в Эрмитаж ночью, Матвей. А если не секрет — как вы собираетесь это сделать? — продолжил разговор Евгений Викторович, после того как Мазин вернулся с заказом и они выпили за знакомство.

— У меня есть приятель — ночной сторож в Эрмитаже, — не стал таить Матвей, понимая, что крутить и напускать тумана для начала значит потерять едва обретённое доверие. — Я не раз бывал там ночью.

— И вы знаете, почему меня это интересует и что мне нужно? — задал вопрос Евгений Викторович, и холодные серые глаза его не мигая уставились на Матвея.

— Нет, — беспечно ответил тот. — Но уверен, что цена вопроса будет скоррелирована с его сложностью.

Евгений Викторович, откинувшись на спинку стула, оглушительно захохотал.

— Учитесь, Михаил! Вот как надо излагать. — Отсмеявшись он допил своё пиво, и на мгновение вспыхнувшие глаза его снова подёрнулись серовато-оловянной мутью.

— Вы мне нравитесь, Матвей. Думаю, нам стоит продолжить разговор в более укромном месте.

Он убрал фотоаппарат в сумку и, не дав погрустневшему Мазину заказать ещё полтинник, вывел всю компанию на улицу.

5.2

Втроём, неторопливо прогуливаясь и беседуя на нейтральные темы, они вышли к безлюдному парку Политехнического института, а уже там, найдя укромный уголок, расположились на скамейке, где Евгений Викторович под бдительным мазинским присмотром и объяснил Матвею, что именно интересует его в Эрмитаже.

Нельзя сказать, что задание напугало Матвея, — напротив. Он ожидал чего-то более сложного и продумывал по дороге пути к отступлению. Услышанное было некоторым облегчением, но виду он, конечно, не подал. Для начала Матвей впал в глубокую задумчивость, озадаченность и лишь потом, изобразив, что какое-то решение зреет у него внутри, задал вопрос о цене. Евгений Викторович, хоть и с безразличным выражением на смугловатом лице, но внимательно следивший за всей этой внутренней то ли борьбой, то ли игрой, назвал цифру. Матвей, взвизгнув внутри от радости, насупился, задумался и, бормоча что-то про себя и загибая пальцы, стал изображать усиленную умственную работу. Потом подумал ещё и сказал, что, увы, но почти всю эту сумму ему придётся раздать соучастникам. Ведь сторож там не один, и придётся ещё заплатить за отключение сигнализации, а для этого придётся привлекать кого-то из знакомых специалистов (попросту уголовников), и, конечно, подкупить работника пульта охраны будет дешевле, но очень уж рискованно. Кроме того, придётся договориться с кем-то из реставраторов, чтобы на время сняли экспонаты с выставки, иначе тревогу поднимут сразу, на следующее же утро. Евгений Викторович, недолго подумав, согласился. Они ещё немного поторговались, и сумма выросла почти вдвое. Несчастный Макс, сидя рядом на той же скамейке, с ужасом смотрел, как мимо него проплывают какие-то фантастические в его нынешнем положении деньги, и никак не мог поверить, что этот неизвестно откуда взявшийся мальчишка в одно мгновение оттеснил его от источника существования и от надежд на то, что весь этот кошмар, в котором он несколько лет тому назад оказался, когда-нибудь закончится. Макс не мог этого допустить и сдаться без боя. Он дотерпел до конца разговора, дождался, пока, распрощавшись и обсудив кое-какие детали, Матвей уехал домой — обдумывать и разрабатывать план, и набросился на Евгения Викторовича.

— Енох! Что вы делаете? Этот наглец всё провалит и в конечном итоге сдаст нас в милицию! Вы что, не боитесь?

— Боюсь. Но у нас нет сейчас другого выхода, Макс. Менты уже дышат нам в затылок. Вас уже таскали на Литейный. Скоро выйдут и на меня. Нам надо или найти выход сейчас, или исчезнуть. Если этот парень раздобудет то, что мне нужно, у нас появляется хороший шанс. Это вещи с очень мощной энергетикой, и я знаю, как с ними работать. Риск есть и в этом случае — эти египетские божки злобны и непредсказуемы, но я думаю, что смогу с ними справиться, а тогда я или сделаю нужный мне аппарат, или, по крайней мере, заставлю их помочь нам вырваться из этой страны. Но первый опыт мы, конечно, проведём на ком-то, и я даже знаю, на ком и когда. И если всё пройдёт как надо, то мы с вами выберемся. А там уж мы найдём Мазина и вернём камеру. А по поводу Матвея не беспокойтесь — как только он выполнит всё, что от него требуется, я устрою ему фотосессию, и он всё забудет.

— Что толку от неё? Ведь ваш «Поляроид» стирает только последние минуты, только краткосрочную память.

— Нет, мой нервный компаньон. Я, кстати, без вашей помощи, Макс, раздобыл кусок мориона — чёрного кварца, это вообще один из самых мощных камней, а этот ещё и принадлежал ранее одному известному дореволюционному российскому магу. Я встроил его в новую камеру, и теперь стирается всё… и у фотографируемого остаётся чистый, ну просто девственно чистый, младенческий мозг.

Макс опасливо покосился на сумку, в которой лежал фотоаппарат. Это не ускользнуло от Еноха, и он развеселился.

— Вы стали таким трусом, Макс. Ну, чем вы рискуете? Что так боитесь потерять? Вашу убогую жизнь в этом обличии и в этой стране? Вы же так хотите удрать отсюда — так почему бы не рискнуть? Вы же слышали в новостях, что этот мальчишка, кстати ваш соотечественник, Руст, посадил самолёт прямо на Красной площади. Вы же умеете водить самолёт, я знаю. Так угоните его и перелетите к себе домой.

— Хватит, Енох. Вы снова занялись любимым развлечением, — устало ответил Макс.

5.3

Через два дня после этой встречи Евгений Викторович зашёл в банный класс, когда Матвей как раз закончил смену, разделся и собрался попариться. Он не стал торопить Матвея, сказав, что у него ещё вся ночь впереди и он подождёт, пока тот помоется, и что будет ждать его в кочегарке. Уходя, он обернулся и оценивающе, с одобрением оглядел ладную, мускулистую фигуру банщика.

В кочегарке уже был заварен крепкий травяной чай, и Матвей, расслабившись и потягивая горячий терпкий напиток, доложил своему новому работодателю о том, что ему удалось за это время выяснить.

— Мой знакомый из эрмитажной охраны работает завтра последний день и уезжает на две недели в отпуск, в поход на Саяны. Но это как раз и не плохо. Нам ведь в любом случае нужно время. Реставратор, с которым он меня свёл и я уже с ним договорился, согласился поставить на место тех фигурок, которые будут отсутствовать на стенде, табличку «Снято на реставрацию». А за это время он ещё с одним художником-реставратором сделают копии, которые потом и выставят на стенд. Им на это как раз и нужны две недели. И никто ничего не заподозрит. Конечно, запросили они все за это немало, — тут Матвей выдержал паузу, но Евгений Викторович сделал вид, что её не заметил.

— Две недели, — пробормотал он. — Ну, две недели, может, у нас ещё есть. Ладно, — решился он, полез в свою необъятную сумку и вытащил туго перетянутую аптечными резинками пачку денег, похожую на небольшой аккуратный кирпич. — Здесь половина суммы. Вторая — когда принесёте товар. Пересчитывать будете?

У Матвея то ли от волнения, то ли от горячего чая на лбу выступили бисеринки пота. Такого количества денег он никогда в руках не держал.

— Что вы, Евгений Викторович, я вам доверяю, — проблеял он. — Какой смысл вам меня дурить.

— Да, мне нет никакого смысла вас обсчитывать, Матвей, и я надеюсь, вы понимаете, что обманывать меня — уж точно не в ваших интересах, — веско ответил кочегар. — Кстати, мы с вами почти ровесники, — тут он хмыкнул, — и, думаю, можем обойтись без отчеств.

— Да, Евгений, конечно, спасибо, — Матвей расслабился, клюнув на доброжелательный тон, но тут же решил воспользоваться ситуацией.

— Евгений, развейте мои сомнения — так эта загадочная комната существует