– Угу.

Адриан смотрел прямо перед собой, но почувствовал ее взгляд.

– Что это значит?

– Ничего.

– Вагнер добр ко мне.

– Вероятно, он отличный парень… когда не травит людей.

– Это сделала я – и я тебя не травила. Я опоила тебя. Если бы использовала яд, ты был бы мертв.

Адриан поправил перевязь короткого меча, которая натирала бедро. Полуторный меч всегда висел низко, но короткий клинок Адриан носил выше, когда ездил верхом, чтобы тот не касался ноги.

– Знаешь, я ведь не предлагал тебе выйти за меня замуж. Просто было любопытно, каким образом женщина из Колноры попала сюда. Мне это показалось немного странным.

Они продолжили путь в молчании. Разделились, чтобы обойти боярышник, который Адриан, к своему удивлению, запомнил, когда они поднимались. Точно так же, как попавшийся им раньше камень.

Почему одни вещи я запоминаю, а другие – нет? Почему боярышник и камень, а не поваленный ствол и не изгиб тропы?

Подобные беседы он часто вел с Ройсом, доводя того до белого каления. Однако невежливо путешествовать вместе с кем-то и не обращать на спутника внимания, и потому легкий разговор ни о чем казался уместным. Чем раздражаться из-за тишины, Адриан предпочел…

– В Колноре у меня были неприятности, – произнесла Скарлетт.

Адриан не осмелился даже взглянуть на нее. Сделал вид, будто ее вообще здесь нет.

– Ройс сказал правду. Я действительно была в «Черном алмазе».

Адриан молчал, не желая подтолкнуть ее к обсуждению Ройса. Через секунду она продолжила:

– Я родилась в семье фермера и сбежала в большой город, поскольку была талантлива и хотела выступать в театре. Мне было всего четырнадцать лет, и я не знала, что женщин не берут в актеры. Меня высмеяли и велели идти домой. Я не могла так поступить. Видела, как моя мать умирает от безмолвного отчаяния. Каждую ночь она плакала, пока не засыпала. Я не хотела этого – не хотела стать такой.

Я пела и танцевала на улицах. Людям нравилось, и они бросали медяки в мою шляпу. Я думала, что теперь у меня есть будущее, и была счастлива. Ничего не знала о гильдии менестрелей и человеческой жестокости. Как я уже говорила, мне было всего четырнадцать лет.

Адриан украдкой покосился на нее и заметил, что Скарлетт смотрит в темноту. Ее лицо казалось жестким и уязвленным.

– Я была глупой маленькой девочкой! – презрительно бросила она, словно видела прежнюю себя внутренним взором, и это зрелище вызывало у нее отвращение. – Гильдии было плевать на мою молодость и наивность. Их волновало лишь то, что я отнимаю у них доход. Меня поколотили до крови и разбили мне губу. Мои глаза так заплыли, что несколько дней я ничего не видела. Мне сломали левую руку и средний палец. – Скарлетт подняла палец, словно желая продемонстрировать кольцо. – Так и остался немного кривым. – Поморщившись, она сжала руку в кулак. – Однако дело ограничилось этим, а ведь могло быть хуже. Если «Черный алмаз» обнаруживал, что ты промышляешь на их территории, тебя убивали, а не бросали избитым блевать в канаве. Видишь ли, члены Гильдии менестрелей гордятся тем, что они профессионалы, а не хищники и бандиты. Это была работа, а не удовольствие. Избить до полусмерти глупую девчонку являлось частью их работы. Не знаю, что бы стало со мной после этого, если бы не Чейз. Домой я бы не вернулась, так что, наверное, пришлось бы умереть.

– Кто такой Чейз?

– Он был артистом – фокусником и актером.

– Одним из тех, кто… состоял в гильдии?

– Нет, и поначалу меня это тоже удивляло, поскольку Чейз выступал по всему городу, где пожелает. Никто его не трогал. Оказалось, они не осмеливались. Он состоял в другой гильдии – в «Черном алмазе». – Скарлетт посмотрела на Адриана с горькой улыбкой. – Его выступления собирали толпы. Все пытались проследить за его руками, когда он творил магию. А тем временем карманники творили собственную магию. «Ввести в заблуждение – вот самое главное», – всегда говорил он. Чейз вытащил меня из той канавы и отмыл. Дал мне еду и ночлег. Позволил петь и плясать на его представлениях и научил меня обчищать карманы и творить магию. Для него не было разницы. Он включил меня в свои выступления и переименовал в Додж – Скарлетт Додж, рыжеволосую волшебницу. Также оплатил мое членство в «Алмазе». Чейз был хорошим человеком. Он спас мне жизнь.

– Был?

– Малахит и Яшма убили его пять лет назад. Тогда Хойт заправлял «Алмазом» и укреплял свои позиции первого офицера – это нечто вроде герцога, второй самый могущественный член гильдии, уступающий только ювелиру, который по сути считается королем. И, подобно всякому хорошему герцогу, Хойт занимался «прополкой», избавляясь от тех, кто не был верен ему. Большинство из нас, состоявших в низших рангах гильдии, ненавидели Хойта. Чейз не являлся исключением. Он был приверженцем нового парня, убийцы, восходящей звезды гильдии, который по всем признакам мог сместить Хойта. Но вскоре все изменилось. Хойт очистил гильдию от недовольных, восходящая звезда отправилась в Манзант, а Чейза вместе со многими другими нашли плавающим лицом вниз в реке Бернум. Я не хотела стать следующей и сбежала. На юг. В Ратиборе я присоединилась к странствующим менестрелям. Показывала фокусы, и мы стригли зрителей, совсем как в Колноре. Постоянно перемещались с места на место, чтобы избежать проблем. В Суонвике мы попались. Меня арестовали. Но не отрубили мне кисти, решив отправить меня в Манзант. В соляной шахте всегда требуются рабочие, а рабочим нужны руки. По пути на юг я провернула очередной фокус и избавилась от цепей. Этому меня тоже научил Чейз. И тем самым вновь спас мне жизнь. Я убежала на запад, в горы.

Скарлетт замедлила шаг, потом остановилась. Посмотрела на тенистую тропу, на черные лесные глубины.

– Местные говорят, что в местных лесах обитает дух, веками защищавший жителей этой долины.

– Перевоспитавшийся демон Августина?

– Наверное. – Скарлетт смутилась. – Не хочу сказать, что верю во все подряд, но каждый человек верит во что-то. В существование богов, или демонов, или духов деревьев – либо в их отсутствие. Кто-то считает, будто люди по сути своей добры, кто-то думает иначе. Но каждый во что-то верит. И то, во что мы предпочитаем верить, многое говорит о нас – не только о том, какие мы, но и о том, какими хотим стать и в каком мире желаем жить.

– Тебе это рассказал Августин?

Она сердито посмотрела на него.

– Полагаешь, бывшая воровка не в состоянии додуматься до такого? Или женщине подобные мысли в принципе не под силу?

Она открывалась ему, говорила вещи, которые вряд ли обсуждала со всеми подряд. Может, ей казалось, что Адриан понимает это и сам, чувствует то же самое – да так оно и было, – но вместо того чтобы согласиться, он обвинил ее в глупости.

– Прости, – искренне произнес Адриан.

– Есть за что.