Волшебник отчаянно цеплялся за пояс Двацветка, пока дракон медленно описывал круг, наклоняя мир под угрожающим углом. Свежеприобретенные познания о том, что чешуйчатая спина, на которой он сидит, существует в виде трехмерной мечты наяву, не успокаивали выворачивающего душу головокружения. Его мысли постоянно сбивались на то, что случится, если Двацветок вдруг позволит себе расслабиться.

– Даже Хрун не смог бы справиться с арбалетами, – решительно заявил турист.

Как только дракон поднялся над клочком леса, где все трое провели сырую и беспокойную ночь, из-за Края появилось солнце. Мрачные синие и серые краски предрассветной поры немедленно превратились в сверкающую бронзовую реку, которая текла через весь мир, вспыхивая золотом там, где на ее пути встречался лед, вода или световая дамба[9].

Перед ними на фоне неба торчал миллиарднотонный абсурд, более известный под именем Червберга. Зрелище не из самых дурных, пока Ринсвинд не повернул голову и не увидел, как тень горы медленно расползается по облачному пейзажу мира…

– Ты видишь что-нибудь? – спросил Двацветок у дракона.

«Я вижу, что на вершине горы идет сражение», – последовал мягкий ответ.

– Понял? – обратился Двацветок к Ринсвинду. – Может быть, Хрун сейчас сражается за свою жизнь.

Ринсвинд сохранял молчание. Двацветок немножко подождал и обернулся. Волшебник напряженно смотрел в никуда, губы его беззвучно шевелились.

– Ринсвинд?

Волшебник издал тихий каркающий звук.

– Прости, – извинился Двацветок. – Что ты сказал?

– …До земли… так далеко лететь… – пробормотал Ринсвинд.

Его взгляд сфокусировался, в глазах мелькнуло озадаченное выражение, а потом они расширились от ужаса. Волшебник неосторожно посмотрел вниз.

– Аргх, – высказался он и начал сползать со спины дракона.

Двацветок подхватил его.

– В чем дело?

Ринсвинд попробовал закрыть глаза, но у воображения век не было, а потому оно пялилось почем зря.

– Ты что, не боишься высоты? – кое-как выговорил он.

Двацветок посмотрел вниз, на крошечный пейзаж, покрытый пятнышками облачных теней. Вообще-то, мысль о страхе даже не приходила ему в голову.

– Нет, – ответил он. – С какой стати? Я всегда говорил, что все равно, с какой высоты падать – с сорока футов или с четырех тысяч фатомов. Все равно будешь мертвым.

Ринсвинд попытался обдумать это беспристрастно, но так и не понял, где здесь логика. Дело ведь не в падении, а в ударе о…

Двацветок быстро поймал его.

– Держись, – ободряюще сказал он. – Мы почти прилетели.

– Как бы мне хотелось вернуться в Анк-Морпорк, – простонал Ринсвинд. – О боги, как бы я хотел снова ощутить под собой твердую землю!

– Интересно, а драконы могут долететь до звезд? – вслух задумался Двацветок. – Вот было бы здорово…

– Ты чокнулся, – решительно заявил Ринсвинд.

Турист ничего не ответил, и волшебник, заглянув через его плечо, увидел, что Двацветок со странной улыбкой уставился на бледнеющие звезды.

– Даже не думай об этом, – с угрозой прошипел Ринсвинд.

«Человек, которого вы ищете, разговаривает с хозяйкой драконов», – сообщил Девятьстеблей.

– М-м? – отозвался Двацветок, не сводя глаз со звезд.

– Что? – пихнул его в бок Ринсвинд.

– Ах да. Хрун, – вспомнил Двацветок. – Надеюсь, мы подоспели вовремя. А теперь вниз! Держись поближе к земле!

Ветер усилился и превратился в посвистывающий ураган. Ринсвинд открыл глаза. Вернее, они распахнулись под напором воздуха, и этот напор никак не давал им закрыться.

Плоская вершина Червберга нависла над ними, угрожающе накренилась, после чего, кувырнувшись в воздухе, превратилась в зеленое пятно, которое принялось быстро мелькать. Крошечные леса и поля слились в стремительно несущееся лоскутное одеяло. Короткая серебристая вспышка на фоне пейзажа могла означать небольшую речушку, которая переливалась через край плато. Ринсвинд попытался вытеснить из своих мыслей воспоминание о падающей воде, но оно очень даже неплохо проводило там время, наводя ужас на других обитателей и пинками расшвыривая мебель.

– Думаю, на этот раз оружие у тебя найдется, – сказала Льесса.

Хрун медленно взял у нее чашу с вином и ухмыльнулся, как лопнувшая дыня.

Драконы, собравшиеся вокруг арены, неожиданно залаяли. Их всадники посмотрели наверх. Что-то, похожее на размытое зеленое пятно, промелькнуло мимо, и Хрун исчез.

Винная чаша на мгновение зависла в воздухе, после чего с грохотом свалилась на ступеньки. Из нее пролилась всего лишь одна капля.

Это произошло потому, что дракон Девятьстеблей, мягко обхватывая Хруна когтями, синхронизировал его телесные ритмы со своими. Поскольку измерение воображения устроено куда сложнее, чем измерения пространства и времени, которые, в сущности, еще очень молоды, результатом этого действия стало немедленное превращение неподвижно стоящего и сладострастного Хруна в Хруна, движущегося вбок со скоростью восемьдесят миль в час. Причем без каких бы то ни было последствий, если не считать нескольких потраченных впустую глотков. Другим результатом было то, что Льесса, завопив от ярости, вызвала своего дракона. Как только золотистое животное материализовалось перед ней, она, позабыв о платье, в чем мать родила вскочила дракону на спину, выхватила у одного из стражников арбалет и взмыла в воздух. Остальные всадники гурьбой бросились к своим «скакунам».

Хранитель Традиций, наблюдая за происходящим из-за колонны, куда предусмотрительно ускользнул во время безумной свалки, случайно натолкнулся на летающие между измерениями отголоски теории, которая как раз сейчас проклевывалась в мозгу одного доисторического психиатра из прилегающей вселенной. Утечка из измерений шла в обоих направлениях, и психиатр в этот момент увидел обнаженную девушку верхом на драконе. Хранитель улыбнулся.

– Спорим, она его не поймает? – сказал прямо у него над ухом Грейша. В голосе покойного правителя шуршали черви и скрипели двери могильных склепов.

Хранитель закрыл глаза и с усилием сглотнул слюну.