Вскоре Гарриет поняла, что они недовольны тем, что застали других гостей. Изначально предполагалось встретить Рождество в «семейном» кругу коллег, и никто не сообщил им о смене планов. Стоя, они глядели себе под ноги, а когда всем предложили присесть, Кларенс сел в стороне и молча откинулся на стену. Инчкейп, скрестив ноги, разглядывал носок своего ботинка, скрывая раздражение под маской веселости.

Прежде чем все успели начать разговор, Деспина промчалась через комнату, хлопая дверьми, и впустила в квартиру Беллу. Вслед за Беллой вошел Никко.

Белла объяснила, что Никко прибыл всего полчаса назад. Извиняясь за внезапное вторжение, она так и светилась от гордости. Никко был куда менее спокоен. Он был одет неформально — вне всякого сомнения, по совету Беллы. Опустив голову, он настороженно оглядывал присутствующих мужчин, после чего расслабился, повернулся к Гарриет, поклонился и вручил ей букет розовых гвоздик.

Когда они снова сели, Инчкейп, сжав губы, искоса взглянул на Кларенса. Кларенс ответил ему взглядом широко распахнутых глаз. Они никак не ожидали встретить здесь Никулеску и, разумеется, были недовольны. Гарриет подивилась тому, как одинаково они отреагировали. Какие бы претензии они ни предъявляли друг другу, в этот момент они оба замкнулись, насторожились и всем своим видом демонстрировали, что их так просто не задобрить. Не то чтобы Гарриет собиралась кого-либо задабривать.

Деспина, гордая своей находчивостью, забрала у гостей стулья и оттащила их к столу, после чего объявила: «Рoftiți la masă!»[41] Среди белого фарфора и белых салфеток Принглов красовались две желтые тарелки с розовыми салфетками. Среди стульев была кухонная табуретка и ящик для белья из ванной. Это был первый ужин, который Гарриет устроила самостоятельно, и при виде этого хаоса ей захотелось плакать.

Когда они расселись, места за столом практически не осталось. Прижатый к Якимову Никко искоса поглядывал на него и наконец выпалил:

— Я много слышал о знаменитом английском князе, очень spirituelle[42].

Все повернулись к Якимову, надеясь, что он развлечет собравшихся, но тот не отрывал взгляда от Деспины, которая обносила гостей супом. Когда до него дошла очередь, он с готовностью налил себе полную тарелку и опустошил ее, прежде чем очередь дошла до Гая, после чего начал высматривать добавку.

Гай спросил Никко, не слышал ли он чего-либо о семье Дракер. Никко, который некоторое время служил бухгалтером в банке Дракера, с довольным видом ответил, что ничего не слышал.

— А мальчик? — спросил Гай. — Я всё надеюсь что-нибудь о нем узнать.

— Никто не знает, где он, — ответил Никко. — Он не с госпожой Дракер, это точно. Он исчез. Что касается Эммануэля Дракера, мне говорили, что его держат в общей камере с обычными преступниками и извращенцами. Это должно быть очень неприятно.

— Очень, — пробормотал Инчкейп с сардонической ухмылкой.

— А кто этот Дракер? — спросил Дагдейл, глядя на Никко с благожелательной снисходительностью.

Спеша ответить, Никко торопливо проглотил и подавился.

— Этот Дракер — большой жулик, — сказал он, откашлявшись. — Одна влиятельная мадам — не будем называть ее имя — потребовала, чтобы он передал ей свою долю в румынской нефти. Он уже с таким сталкивался. Хотя он называл себя сторонником Британии, дела он вел с Германией — такое здесь случается — и думал, что Германия его защитит. И он отказался. Его арестовали. Отдали под суд. Каждую минуту против него придумывают новое обвинение: государственная измена, подделка денег, сговор с Германией, сговор с Британией, сделки на черном рынке и так далее. Любого хватило бы с головой. Он еврей, поэтому его собственность уже изъяли. Его сын исчез. Семья сбежала. Жена требует развода. Сам он попал в тюрьму на всю жизнь.

— Без суда? — спросил шокированный Кларенс.

— Ну что вы, — сказал Никко. — Это демократическая страна. Суд будет. Страшный суд. Его просто размажут.

Дагдейл хохотнул — словно заржала лошадь.

— Просто восхитительно! — воскликнул он.

— Вас восхищает правительство, которое допускает неправомерные аресты, отъем имущества и пожизненное заключение на основании ложных обвинений? — спросил Кларенс.

Дагдейл медленно обернулся, внимательно оглядел Кларенса, после чего слегка улыбнулся:

— Мы же с вами в Руритании[43], не так ли? — сказал он. — Чего же вы ожидали?

Никко, который до того возмущенно переводил взгляд с Дагдейла на Кларенса, решил упрекнуть обоих:

— Это неплохая страна. Сюда приезжает много гостей. Они зарабатывают деньги, хорошо живут — и всё равно критикуют всё вокруг. Один восхищается Англией. Другой — Францией. Третий — Америкой. Но кто же будет восхищаться Румынией? Никто. Она всего лишь дойная корова.

Справедливость и горячность этих слов заставили всех умолкнуть. После паузы Гарриет спросила Дагдейла, как он смотрит на перспективу поездки в Анкару.

— Могло быть и хуже, — ответил он. — Первый раз меня назначили в Софию — жуткая дыра. Я задействовал некоторые связи и получил Анкару. Всё же там посольство. Я вполне доволен.

Якимов, который только что навалил себе полную тарелку индейки, прихватив бóльшую часть грудки, вмешался:

— Будем честны, дорогой мой, посольство уж точно лучше миссии.

Поучаствовав таким образом в разговоре, он вновь принялся за еду.

Гай спросил Дагдейла, каким ему видится следующий шаг Германии.

— Я считаю, что Германия уже сделала свой последний шаг, — непререкаемым тоном ответил Дагдейл. — Теперь надо опасаться России.

Якимов с набитым ртом промычал что-то в знак согласия.

— Следующей жертвой будет Швеция, — продолжал Дагдейл, — а потом, конечно, Норвегия и Дания. Потом наступит очередь Балкан. Средиземное море, Северная Африка — их ничто не остановит. Страны-союзники и гитлеровская коалиция будут беспомощно наблюдать за этим и ничего не делать, опасаясь, что их противники перейдут на сторону России.

— Это абсурд, у России достаточно дел на своей территории, — начал говорить Гай. — Зачем бы ей…

Его перебил Никко.

— Румыния будет сражаться! — выпалил он, тревожно вздернув брови. — И турки. По крайней мере, мне так кажется.

— Турки! — Дагдейл положил в рот маленькую картофелину и с презрительным видом проглотил ее. — Мы даем им деньги на покупку боеприпасов — и на что они тратят эти деньги? На образование.

— Пропащие люди. — Инчкейп улыбнулся Кларенсу, который ухмыльнулся в ответ. Гарриет порадовалась, что они всё же решили позабавиться над происходящим.

Деспина нарезала еще мяса и вновь обносила гостей. Подойдя к Якимову, она повернула блюдо так, чтобы он не дотянулся до белого мяса.

— Всего лишь soupçon[44], дорогая моя, — сказал он вкрадчиво и вновь забрал себе бóльшую часть грудки. Осталось несколько овощей. Он забрал их все. Деспина зашипела сквозь зубы, чтобы привлечь внимание Гарриет, и показала на его тарелку. Гарриет жестом велела ей продолжать. Возмущение Деспины не заметил только Якимов, полностью поглощенный ужином. Доев всё, он утер губы салфеткой и огляделся в надежде на