В своём романе «Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов» весьма известный английский писатель Вальтер Скотт прямо указывает — «Он (Наполеон) повелел, чтобы московская добыча: древние доспехи, пушки и большой крест с Ивана Великого — были брошены в Семлевское озеро...»

Ему вторит и участник многих войн, Филипп Поль де Сегюр. «В “Семлевском озере” были утоплены трофеи, везённые в императорской колонне» (Филипп Сегюр. С. 120).

Но какое же конкретное озеро имелось ими в виду? Ситуация в сильно растянутой французской колонне складывалась таким образом, что факт затопления мог иметь место на достаточно протяжённом отрезке пути, начиная от предместий самого Семлево и вплоть до окрестностей деревни Михалёвки. Но несомненно одно: данное событие могло произойти только в период со 2 по 5 ноября. Именно на протяжении данного отрезка времени и могло быть осуществлено затопление значительного груза, снятого с большого количества повозок, поскольку нужда в лошадях обострилась до крайности. Ведь теперь они служили не только как тягловая сила для артиллерии, транспортных нужд и кавалерии. Их ещё и начали употреблять в пищу! Причём в количествах просто удручающих.

90 000 голодных ртов за день способны были запросто скушать минимум по килограмму пищи. За неделю даже столь скудного рациона набегает 450 тонн! Но где было взять пропитание в таких огромных количествах? Деревушки, мимо которых пролегал маршрут отступления, были малочисленны по населению, а большей частью и вовсе разорены ранее. А лошадь, даже самая худая, способна предоставить голодающим до 300 килограммов хоть и жёсткого, но мяса. Таким образом, голодная армия за первую неделю ноября могла легко употребить в пищу до 2000 лошадей! А такое количество их, даже если намеренно уменьшить число конских потерь вдвое, могло транспортировать от 150 до 250 увесистых повозок.

Но давайте от вкусовых качеств конины всё же вернёмся к нашим озёрам. На указанном мною выше участке пути в 1812 году находились следующие водоёмы:

Пруд, подпёртый плотиной при въезде в Семлево.

Небольшой пруд в господском саду Семлево.

Озеро Стоячее, оно же Глубокое, расположено в вековом лесу к юго-западу от Семлево.

Озеро Лужковское, в 3-х верстах от озера Стоячего.

Озеро у деревни Каледино, в 3,5 верстах от Протасова моста.

Озеро (пруд) 200 x 200 метров вблизи Зарубежа (Зарубежье).

Озеро, образованное большой плотиной на реке Костря вблизи деревни Чоботово (в 100 метрах от тракта).

Громадное озеро, образованное мельничной плотиной у Жашково.

Маленькое, но глубокое (перепускное) озерцо, там же за плотиной.

Озеро при селе Славково, и т.д. и т.п.

Вот вам навскидку целый десяток водоёмов, в которые можно было легко сбросить обременявшие армию массивные и малоценные предметы. Некоторые из представленных в списке водных объектов были обследованы весьма тщательно, но другая их часть даже никогда не попадала в поле зрения поисковиков, а жаль.

Другой фактор, напрямую повлиявший на массовое заложение всевозможных и многочисленных кладов именно в этом районе. Неожиданно большой падёж основной тягловой силы — лошадей, на участке дороги Вязьма — Дорогобуж в буквальном смысле слова диктовал французам категорический приказ — освобождаться в дороге от грузов целых больших обозов. Причём бросали они не только добычу, но и собственное вооружение, военное снаряжение, амуницию и боеприпасы. Был даже издан специальный приказ императора, регулирующий процесс «уничтожения» тех запасов, которые больше не было возможности везти дальше. Пушки непременно закапывались либо топились. Всевозможные ценности и боеприпасы подвергались такой же бесславной участи, благо земля ещё не успела глубоко промёрзнуть и сама почва в тех местах была по большей части песчаная.

3 ноября адъютант Кастеллан, находясь вечером при главной квартире императора в деревне Жашково, записал в своём дневнике: «Князь Даву подвергся нападению неприятеля и постепенно был принуждён по частям бросать свою артиллерию за неимением лошадей».

Фраза очень значимая. До тех пор потери в артиллерии происходили по другим, более серьёзным поводам. По выходе из Москвы в первом корпусе маршала Даву числилось 144 пушки и 633 повозки строевого обоза, и сохранность артиллерии в его корпусе поддерживалась очень жёстко, если не сказать жестоко.

Кстати, именно тогда, во время длительной остановки в деревне Жашково, Наполеон решительно отверг предложение начальника артиллерии Ларибуазьера, испрашивающего разрешения покинуть на дороге половину

всех бывших при армии орудий, а лошадей из-под них запрячь под остальные пушки. В тот момент император не разрешил бросить ни одного орудия: он прекрасно понимал, что только артиллерия может помочь держать в отдалении отряды казаков, непрерывно кружащих вокруг отступавших войск.

В тот момент французские военоначальники пошли по другому пути. Согласно приказу начальника штаба Бертье от 2 ноября, императорский обоз был сокращён до необходимого минимума. Не во время ли неизбежного сокращения числа транспортных повозок и было утоплено некоторое количество увозимого из Москвы имущества? Когда же до Наполеона доходит известие о том, что казаки у селения Царёво Займище отбили примерно треть обоза с богатыми московскими трофеями, то он отдал приказ следующего содержания.

«Обозы держать в центре колонн. В голове и конце колонны должны двигаться по полбатальона, а по бокам по батальону, чтобы в случае нападения казаков открывать огонь во все стороны, точно батальон, построившийся в каре».

При таком способе передвижения осуществить масштабное захоронение или затопление поклажи с большого обоза можно было в единственном случае — если одновременно остановить всю колонну, включая боевое охранение, что не всегда было возможно. Да и осуществить такой синхронный манёвр на значительном многокилометровом пространстве было крайне затруднительно. Поэтому сама собой сложилась практика, при которой большую часть тем или иным способом сокрытого имущества войска прятали именно тогда, когда останавливались на ночёвки, либо там, где поили тысячи обозных лошадей. Отсюда же варьировались и способы захоронения. На ночёвки строевые части и прикрываемые ими обозы обычно вставали на опушках лесов, где было много топлива для сотен костров, но сохранялся обзор на те направления, откуда мог наступать неприятель. К тому же разогретую огнём костров землю потом было легко копать, а впоследствии затоптанная тысячами ног и копыт, превращённая в настоящее месиво почва никоим образом не выдавала наутро места очередного захоронения.

Затопление же осуществлялись там, где для этого были определённые условия, такие как хороший подъезд, достаточная глубина водоёма, наличие или отсутствие плотины и пр. В начале ноября слабое оледенение только начало покрывать стоячую воду. Но когда воду покрыл крепкий лёд, то возникла новая проблема — как поить обозных лошадей. Использовали наскоро устроенные проруби на естественных водоёмах и искусственных прудах. Водопои эти, кстати сказать, обычно затягивались на довольно длительное время, поскольку не везде можно было в массовом порядке подвести лошадей к воде. Да и количество животных тоже было ещё велико. Так, например, только в императорском обозе было до 715 упряжных и верховых лошадей. В тех условиях, когда движение осуществлялось по 14-15 часов в сутки, из них как минимум два часа уходило на водопой. Именно за это время можно было свалить в ближайший пруд или промоину около водяной мельницы несколько тонн ставшего непосильным груза. Для этой же цели использовались и проруби.