Потянувшись под стол, Одрейд подключила поле вызова. Двое ее советников молча ждали, понимая, что она собирается сказать нечто крайне важное. В одном Великая Мать могла быть твердо уверена — ее Сестры слушали ее очень внимательно, с напряжением, которое польстило бы всякому, кто был более привязан к собственному эго, чем Преподобная Мать.

— Политика, — сказала Одрейд.

Это заставило их напряженно застыть, превратившись в слух. Многозначительное слово. Когда вступаешь в политику Бене Джессерит, торжественным парадом ведя свои силы от склона к вершине, становишься узником ответственности. Взнуздываешь себя обязанностями и решениями, привязывающими тебя к жизням тех, кто от тебя зависит. Вот что на самом деле связывало Общину Сестер с Великой Матерью. Одно это слово сказало советникам и сторожевым псам за глазками ком-камер, что Первая среди равных приняла решение.

Все они услышали негромкий звук шагов кого-то, кто подошел к двери рабочей комнаты. Одрейд коснулась белой пластины в правом углу стола, дверь за ее спиной отворилась, и на пороге появилась Стегги, ожидающая приказаний Великой Матери.

— Приведи его, — приказала Одрейд.

— Да, Великая Мать, — сказано почти без эмоций. Внушающая надежды послушница — эта Стегги.

Стегги исчезла, потом вернулась, ведя за руку Майлза Тэга. Волосы мальчика были светлыми, но у корней уже начинали темнеть, что говорило о том, что когда он повзрослеет, цвет их изменится. Детский нос на узком лице только-только стал приобретать ястребиную угловатость, столь характерную для мужчин из рода Атридесов. Взгляд голубых глаз с настороженным любопытством обежал комнату и тех, кто в ней находился.

— Пожалуйста, подожди снаружи, Стегги.

Одрейд подождала, пока за послушницей закроется дверь.

Тэг стоял, глядя на Одрейд и не проявляя ни малейшего признака нетерпения.

— Майлз Тэг, гхола, — сказала Одрейд, — ты, конечно, помнишь Тамейлан и Беллонду.

Мальчик одарил обеих женщин кратким взглядом, но промолчал. Судя по всему, напряжение, с которым они его рассматривали, нисколько его не трогало.

Тамейлан нахмурилась. С самого начала она была против того, чтобы называть этого ребенка гхолой. Гхолы выращивались из клеток трупов. Этот же был результатом клонирования, точно так же, как и Скитейл.

— Я собираюсь послать его на не-корабль к Дункану и Мурбелле, — продолжала Одрейд. — Кто сможет вернуть Майлзу его изначальную память лучше Дункана?

— Поэтическая справедливость, — согласилась Беллонда. Она не высказывала никаких возражений, хотя Одрейд знала, что без них не обойдется, как только мальчик покинет рабочую комнату. Слишком мал!

— Что она имеет в виду? Что такое поэтическая справедливость? — спросил Тэг, у него пока еще был писклявый голос.

— Когда Баша был на Гамму, он вернул изначальную память Дункану.

— Это действительно больно?

— Так было с Дунканом.

В некоторых решениях нет места жалости.

Одрейд это казалось огромным барьером на пути принятия того факта, что ты можешь принимать собственные решения. Нечто, что ей не потребовалось бы объяснять Мурбелле.

Как мне смягчить удар?

Но бывает, удар невозможно смягчить, бывает, когда более мягким будет сорвать повязки резким кратким движением агонии.

— Этот… этот Дункан Айдахо может вернуть мне мои прошлые воспоминания?

— Может и сделает.

— Не слишком ли мы опережаем события? — задумчиво спросила Тамейлан.

— Я изучал доклады и отчеты о Баша, — сказал Тэг. — Он был знаменитым воином и Ментатом.

— Я полагаю, ты этим гордишься? — похоже, Белл изливает свои возражения на мальчика.

— Не особенно, — ответил он, не моргнув, встретив ее взгляд. — Я думаю о нем, как о ком-то другом. Впрочем, он довольно интересен.

— Кто-то другой, — пробормотала Беллонда и с плохо скрытым несогласием посмотрела на Одрейд. — Ты провела его через курс глубокого учения.

— Как сделала это та, что родила его.

— Я ее вспомню? — спросил Тэг.

— Вспомнишь, — Одрейд улыбнулась ему заговорщицкой улыбкой, какую они не раз делили во время прогулок по фруктовым садам.

— Все?

— Ты вспомнишь все: свою жену, детей, сражения. Все.

— Отошли его! — воскликнула Беллонда.

Мальчик улыбнулся, но продолжал смотреть на Одрейд, ожидая ее приказа.

— Ладно, Майлз, — сказала Одрейд, — скажи Стегги, чтобы она отвела тебя в твою новую комнату на некорабле. Позднее я приду и познакомлю тебя с Дунканом.

— Можно мне поехать у Стегги на плечах?

— Спроси ее.

Импульсивно Тэг кинулся к Одрейд, поднялся на цыпочки и поцеловал ее в щеку.

— Надеюсь, моя настоящая мать была похожа на тебя.

— Очень похожа, — Одрейд похлопала его по плечу. — А теперь беги.

Когда дверь за ним закрылась, Тамейлан со вздохом сказала:

— Так ты не говорила ему, что ты одна из его дочерей!

— Пока нет.

— Ему расскажет Айдахо?

— Если потребуется.

Беллонду мелкие детали не интересовали:

— Что ты затеваешь. Дар?

— Армию возмездия под командованием нашего Ментата-Баши, — ответила за нее Тамейлан. — Это очевидно.

Она захватила приманку!

— Это так? — потребовала ответа Беллонда.

Одрейд одарила их пристальным взглядом:

— Тэг был лучшим из всех, что у нас когда-либо были. Если кто и способен наказать наших врагов…

— Пожалуй, нам стоит начать растить нового голу, — сказала Тамейлан.

— Мне не нравится, что я не знаю, как на него может повлиять Мурбелла, — вмешалась Беллонда.

— А Айдахо будет нам помогать? — осведомилась Тамейлан.

— Он сделает то, о чем попросят его Атридесы.

Одрейд говорила с большей уверенностью, чем чувствовала, но эти слова открыли ей глаза на еще один источник чувства враждебности.

Я вижу нас так, как видит нас Мурбелла! Я способна думать, как думает по меньшей мере одна Чтимая Матра!

Мы не учим истории, мы воссоздаем опыт. Мы следуем цепи последствий — следам зверя в лесу.

Загляните за наши слова и вы увидите протяженную кривую общественного поведения, которой не касался до сих пор ни один историк.

Бене Джессерит Паноплиа Пропетикус

Скитейл насвистывал, вышагивая по коридору перед своими апартаментами. Взад и вперед, взад и вперед. Свист.