стороны, Дюпре оставался далёк от него так же, как и прежде. С другой стороны, душа его снова наполнилась тем же самым болезненным возбуждением. Трактовка председателя была, скорее всего, следствием подступающего старческого слабоумия, но сомнение по поводу правильности своей версии всё же кольнуло сердце.

– Избавьтесь от этого листка, – сказал председатель, убирая гонорар в кармашек. – Заигрывать с такими материями – не шутка.

Он захлопнул дверь, и обер-полицмейстер некоторое время слушал, как застучали, защёлкали с той стороны бесчисленные засовы и замки. Кажется, он даже различил с той стороны двери скрипучий старческий смех.

Душный день тем временем портился. Клокастая туча захватывала город в чёрные объятия. Здания начали отбрасывать на мостовую угрожающие острые тени.

* * *

Графиня влетела в дом вихрем. Чёрная накидка закрывала её до подбородка. Мокрый веер был сжат в руке, будто рукоятка плети. С чёрной шляпки на паркет срывались капли дождя, который уже занимался на улице.

Поль выбежал к ней навстречу и по пылающим очам сразу понял, что обман его раскрыт.

Елизавета смерила Поля взглядом, в котором не было и толики теплоты:

– А, вы ещё здесь, Ваша светлость.

Более ни слова не говоря, она быстрыми шагами проследовала наверх.

Ужин подали слегка остывшим. Князь без удовольствия ковырял ложкой бледную, как кожа мертвеца, капусту, плавающую в мутноватой жиже щей, и всё ждал, пока графиня заговорит первой.

– Вы любили когда-нибудь? – спросила Елизавета наконец. Голос её расколол тишину комнаты на крупные куски.

– Ещё как любил, сударыня. До безумия.

– Где же теперь ваша избранница?

– А чёрт её знает. Наверное, до сих пор поёт в «Яре». Или взята на содержание каким-нибудь купеческим сынком. И теперь целует его в прямой пробор…

– Так вы падки на горячую цыганскую кровь?

– Был падок-с, сударыня. Первая любовь как-никак. Самое нежное воспоминание в моей жизни. Но батюшка мой видел для меня совсем другое будущее. Он сокрушался, что из такого разгильдяя, как я, не выйдет военного. Да и на гражданских службах я продержался недолго, даже под его прямым покровительством. На старости лет он даже смирился с моим бесцельным образом жизни. Но брака с цыганкой он допустить не мог.

– Ах, какая примета времени… Дворянин теряет голову из-за простушки с копной чёрных волос…

– Вам смешно?

– Ничуть. Я вас понимаю. Есть в их племени какой-то пленяющий дух свободы. Ведь не из-за песен и не из-за танцев мы ходим смотреть на них. Что-то в них есть такое, что мы давно уже потеряли. Ведь как вздрогнет гитарная струна, как потечёт мёд шёлковых голосов, сначала тихих и робких, а затем звенящих и напористых, как свист паровозного гудка… И, когда звуки эти обрываются тишиною, душа твоя, исступлённая, раскалывается пополам, чтобы истечь благодарными слезами…

Графиня подняла на князя блестящие, чуть влажные глаза:

– Знаете, в детстве я только и мечтала о том, чтобы убежать и присоединиться к табору.

– Необычное желание…

– Иногда я жалею, что не поступила именно так. Может быть, там я бы обрела то, что тщетно пытаюсь найти в своей нынешней жизни.

– И что же это?

– Свобода. И в первую очередь свобода от лжи, из которой соткана наша жизнь.

У Поля дёрнулся глаз. Графиня теперь смотрела на него не отрываясь.

– Вами живо интересуются в городе, – сказала она.

– Интересно, по какому поводу? – ответил князь мрачно.

– Говорят, вы с бандой рязанских мужиков режете по ночам дворян.

– Хм, и зачем же мне это?

– Чтобы свергнуть монархический строй, очевидно.

– Никогда не замечал за собой революционных замашек…

– Другие же полагают, что вы антихрист и всех нас в скором времени ждёт апокалипсис. Ну вы знаете, сколько нынче развелось разного рода сектантов. Некоторые из них, впрочем, называют антихристом вашего друга Победоносцева. Мол, это его приезд в Москву запустил цепочку дьявольских событий, способных уничтожить мироздание. Как бы то ни было, но на похоронах баронессы все живо обсуждали вашу дальнейшую судьбу.

– Вы были на похоронах баронессы? – князь бросил ложку, не в силах более изображать аппетит.

– Да, как видите, баронессу похоронили наскоро. Видимо, для того чтобы как можно быстрее перейти к делению её богатств. Помогло и то, что старушка готовилась к загробной жизни заранее и основательно. Она оставила очень подробные указания по поводу того, как её похоронить. Гроб был уже слажен и лишь дожидался своего часа в одной из комнат. Она также завещала запечатлеть себя с помощью этой омерзительной посмертной фотографии. О, князь, вы не представляете, какая это была нелепица, какой стыд… Наблюдать, как властная некогда женщина стояла вот так, на каких-то жутких распорках, накренившись, в нелепом бездействии, когда под ней скрипели механизмы, поддерживающие в ней эту оскорбительную иллюзию – иллюзию жизни… – Графиня проморгала подступившие слёзы и откинулась на стуле. Аппетита, видимо, не было и у неё.

– Знаете, графиня, я последнее время тоже часто думаю о том же… – ответил Поль, на этот раз только радуясь тому, что диалог перешёл в философскую плоскость. – Все мы отвратительные кадавры, движение которых осуществляют лишь кишащие в нас страсти.

Графиня улыбнулась. Поль и сам понял, что в попытке выразить мысль сказал совершеннейшую глупость.

– Но, знаете, смерть, кажется, совсем не омрачила жизнерадостного настроения баронессы. Хотя бы если судить по застывшей на лице улыбке. Будто бы там на небесах она простила нас всех. Вам, князь, в связи с вашим положением не лишним было бы найти в этом успокоение и для себя.

– Но я пока не собираюсь на небеса.

– Вот как? – Графиня картинно подняла брови. – Как будто ваши намерения берутся в расчёт… Не показалось ли вам, исходя из моего рассказа, что графиня будто бы знала, что скоро умрёт? Не потому ли она так тщательно готовилась к смерти?

– Что ж, человек немолодой…

Князь понимал, что с ним играют и что игру эту ему не выиграть, но решил сохранить присутствие духа до конца.

– Разумное предположение. Но у меня для вас есть и другая версия. Не может ли быть так, что баронесса тоже воспользовалась когда-то услугами известного нам господина Дюпре? Что, если ей вдруг стала известна цена, по которой на самом деле отпускается желание? Вам об этом ничего не известно?

Графиня посмотрела на князя, и губы её вытянулись в улыбку столь тонкую, что ей можно было бы резать человеческие сердца.

– Что же вы молчите?

– Просто не знаю, с чего вы это взяли? – ответил Поль, и дёрнувшийся глаз выдал его.

Графиня достала из-под стола конверт, который Поль сразу узнал.

– Не вам ли адресовано это письмо?