– Я ношу имя Цезаря и не пролью новую кровь на эти камни. Однако и моему терпению есть предел. Прямо говорю вам: больше на него не рассчитывайте.

Этого не хватило, чтобы стереть ухмылку с лица Бибула, но Октавиан знал, что времени у него в обрез. Дрожа от ярости, он развернул лошадь и поскакал навстречу гонцу. Его центурии построились и двинулись следом, оставив сенаторов у театра Помпея.

Преемник Цезаря натянул поводья, приблизившись к молодому экстраординарию[11], который тяжело дышал, проскакав через весь город. Солдат отсалютовал, а Октавиан оглядел Рим – он не мог сказать, когда теперь вновь увидит его.

– Показались легионы. На Аппиевой дороге, – объявил гонец.

Гай Октавиан кивнул и поблагодарил его:

– Возвращайся и скажи легату Силве, чтобы он выводил людей. Здесь мне делать больше нечего. Я буду ждать их на Марсовом поле.

Вскоре первые ряды колонны уже спускались с Капитолийского холма. Уходили они из города без тех радостных криков, которыми римляне приветствовали их прибытие. Солдаты шли в мрачном настроении, зная, что Марк Антоний ведет к городу в три раза больше людей.

Друзья подъехали к новому Цезарю первыми. Меценат кивнул, искоса глянув на сенаторов, которые толпились у театра Помпея, наблюдая за происходящим.

– Они отказались? – спросил он, уже зная ответ.

Октавиан кивнул:

– Мне следовало их убить.

Но Меценат пристально посмотрел на своего друга и покачал головой.

– Ты гораздо лучше, чем я. Все будут помнить, что ты этого не сделал, имея поддержку двух легионов. Сенаторам не удастся обвинить тебя в разрушении Республики. Это уже что-то.

Октавиан смотрел на легионеров, выходящих из Рима. Он согласился с легатами, что надо отступить на север, по Кассиевой дороге.

– Думаешь? – с горечью спросил он.

– Может, и нет, – с улыбкой ответил Цильний Меценат. Агриппа фыркнул, но оба обрадовались, увидев улыбку Октавиана. – Хотя, возможно. У тебя по-прежнему два легиона, и в Арреции мы будем достаточно далеко. У меня там небольшой дом. Места красивые.

– Ты рекомендуешь провести зиму в Арреции, потому что у тебя там дом? – изумленно спросил Агриппа.

– Нет… не совсем. Мой тамошний дом не так хорош, как мое поместье в Мантуе, знаешь ли. Но Арреций – тихий городок и в стороне от больших дорог.

Октавиан покачал головой. Неугомонная натура Мецената поднимала ему настроение. Он сделал ставку и проиграл, а его практичного друга это нисколько не тревожило. Наследник Цезаря неожиданно улыбнулся: может, все действительно не так и плохо!

– Поехали, – сказал он. – Сенаторы на нас смотрят. Покажем им, что мы не сломлены.

Он вдавил каблуки в бока лошади. Его недавние отчаяние и злость рассеялись на ветру.

Вымотавшийся Четвертый Феррарский легион остановился при виде стен Рима, и Либурний отправил гонцов со срочными сообщениями. До убийства Юлия Цезаря сама идея мятежа казалась немыслимой. Легат почесал уши лошади, размышляя о прошедших с тех пор месяцах. Он едва ли не громче всех заявил о том, что они не должны исполнять первоначальный приказ Сената. Едва ли найдутся слова, чтобы описать отчаяние, которое ощутили расквартированные в Брундизии легионы, узнав о гибели Цезаря. Многие сражались с ним бок о бок и в Греции, и в Египте, и в Галлии, они из года в год видели Отца Рима и слышали его выступления. Хватало и тех, с кем он разговаривал лично, и они с гордостью повторяли слова великого человека. Да, их связывали клятвы – такая же неотъемлемая часть каждого легиона, как оружие и традиции, – но верность Цезарю эти люди ставили превыше всего. Они считали себя людьми Цезаря и просто не могли повиноваться приказу сенаторов, которые его убили.

Либурний прикусил изнутри нижнюю губу, глядя на город и удивляясь радости, которую он испытывал от одного только возвращения домой. Рим он не видел долгие годы, но каким-то образом прибыл сюда во главе мятежного легиона, нисколько не сомневаясь, что разъяренный консул преследует его по пятам. Не такой он видел свою карьеру после того, как его произвели в легаты. При этой мысли Либурний сухо улыбнулся. Но как он ни пытался найти недостатки в принятом решении, ему это не удавалось. Его люди не знали ни о бумаге, подписанной Гаем Октавианом, которая лежала в седельной суме командира, ни вообще о встрече с новым Цезарем. Они знали только про его новое имя и усыновление, знали, что узы крови связывают Октавиана с тем самым человеком, который сформировал их легион, и этого им вполне хватало.

Когда Либурний сообщил солдатам о своем решении идти на север и присоединиться к взбунтовавшимся легионам Цезаря, им хватило осторожности не разразиться радостными криками, но одобрение этого решения не вызывало сомнений. Легат покачал головой, удивляясь самому себе. Будучи трибуном, он не обладал и сотой долей той популярности, которую приобрел, озвучив свое решение. И он ценил такое отношение, хотя не так давно его совершенно не волновало, что думают о нем подчиненные. Либурний знал, что он не чета великим полководцам Рима, таким, как Марий, Сулла или сам Цезарь. Его вполне устраивала занимаемая им должность, он выступал за то, чтобы дисциплина у его военных была превыше всего. Но убийство Цезаря потрясло его до глубины души, как и многих из них, заставило взглянуть на мир под иным углом.

Он облегченно вздохнул, увидел первого из гонцов, спешащего к нему. Марк Антоний не мог сильно отстать. Меньше всего Либурний хотел, чтобы его настигли у стен города, до того как он присоединился бы к легионам Октавиана. Его люди стерли ноги и устали, но они шли всю ночь, как могли быстро, не оставляя ни одного человека. Правильным было решение о мятеже или нет, они сожгли мосты и знали об этом.

Всадник-экстраординарий раскраснелся и вспотел. Лошадь поскользнулась на влажных камнях, когда он натянул поводья, чуть не выбив его из седла.

– Легионы Цезаря покинули город, легат, ушли на север, – сообщил он.

– Чтоб тебя! – Либурний не верил своим ушам. – Как давно? Какие силы в городе? – Он выстреливал все новые и новые вопросы в гонца, но тот лишь вскинул руки.

– Больше ничего не знаю. Я спросил жреца в одном из храмов. Как только услышал новость, помчался назад.

Легат чувствовал, как уходит хорошее настроение. Не войти ему в Рим в этот день. Консул и пять легионов спешили сюда, а он стоял на месте.

– Так по какой дороге они ушли? – рявкнул он.

Экстраординарий только покачал головой и тут же развернул лошадь.

– Я это узнаю.

Галопом он умчался к городу, а Либурний увидел тревогу и страх на лицах тех, кто услышал слова гонца. Новость быстро распространялась по колонне.