Фабель в задумчивости отложил книгу и рассеянно смотрел на противоположный берег Альстера. Затем вспомнил о времени и метнул взгляд на часы: 7.30! Надо торопиться – досадно, если Сюзанна придет первой и будет вынуждена ждать его.

И тут, исключительно благодаря своей маниакальной аккуратности, он совершил серьезное открытие.

Поднявшись с кушетки, он двинулся к двери, но справочники остались лежать не на месте. Фабель вернулся, чтобы положить их на полку. В последний момент он машинально приоткрыл одну из богато иллюстрированных книг и наскоро пролистал ее. И вдруг одна из пропорхнувших иллюстраций заставила его обмереть.

Полностраничная фотография показывала деревянную статую Одина. Сама фигура была вырезана из темной древесины довольно грубо, но бородатое лицо было проработано поразительно хорошо: искаженные яростью черты, оскаленный рот. Это был лик Всеведущего Одина. За то, что он испил из колодца вечной мудрости, Одину пришлось дорого заплатить – своим глазом.

Именно поэтому у всех насильников Микаэлы было одно лицо при разных телах. Оказывается, память тебя все-таки не подвела, Микаэла! И ты ничего не придумывала задним числом.

Эти гады насиловали тебя в маске. В маске одноглазого Одина.

Суббота, 14 июня, 20.00. Пёзельдорф, Гамбург

То, что Сюзанна вошла в бар, Фабель угадал не оглядываясь – просто по поведению бармена. Тот протирал полотенцем стакан, рассеянно глядя в пространство поверх головы Фабеля. И вдруг его рука остановилась, а взгляд оживился. А когда она шла к стойке бара, мужчины между ним и дверью оборвали беседу на полуслове. И наконец, его обдало чудесным чувственным ароматом духов. Фабель улыбнулся и, не поворачивая головы, сказал:

– Добрый вечер, фрау доктор Экхарт.

– Добрый вечер, герр первый гаупткомиссар.

Фабель наконец повернулся к ней. Даром что Сюзанна была в простом черном платье без рукавов и ее черные как вороново крыло волосы не были уложены в изысканную прическу – у Фабеля все же дух перехватило. Она была совсем другая – не та женщина, что находилась днем с ним в машине. К той он уже более или менее привык, а эта была чудо и загадка.

– Я рад, что вы пришли.

– И я рада, что пришла, – улыбнулась Сюзанна.

Фабель взял два бокала вина, и они сели у окна. На Мильхштрассе царило оживление: много прохожих, почти все столики уличных кафе заняты.

– Надеюсь, сегодня вечером мы не будем говорить о работе, – сказал Фабель, – однако в понедельник в десять утра приглашаю на совещание. Придете?

– Да, конечно, – сказала Сюзанна. – Это дело вас сильно задело, да?

Фабель печально улыбнулся:

– Меня все дела сильно задевают… Хотя это, разумеется, особенно сложное и противное расследование. В нем столько не стыкуется… и одновременно столько стыкуется слишком хорошо…

Мгновенно забыв о намерении не говорить о работе, Фабель тут же изложил свои догадки в связи с маской Одина.

Выслушав его и задумчиво крутя бокал в руке, Сюзанна сказала:

– Не знаю, не знаю… Я по-прежнему считаю, что наш убийца действует в одиночку. И вы, Йен, чересчур усложняете мотивы преступления. Мне кажется, что он выбирает молодых женщин абсолютно случайно.

– Эта оценка звучит непрофессионально, фрау доктор, – почти раздраженно сказал Фабель.

Сюзанна рассмеялась.

– Иногда надоедает быть профессионалом. Я как-никак человек, и мне не чужды обычные человеческие чувства. В данном случае я просто испытываю ужас и отвращение – и только силой заставляю себя вдумываться в психологию преступника. А у вас, Йен, бывают моменты такой человеческой слабости?

Теперь и Фабель рассмеялся.

– О, я в основном живу эмоциями. И вас прекрасно понимаю. Но если вам претит копаться в черных душах – как вас занесло в криминалистику?

– А вас самого как занесло в криминалистику – такого эмоционального?

– Почему я стал полицейским и сыщиком? Кто-то же должен выполнять эту грязную работу. Кто-то должен защищать людей – мужчин, женщин, детей – от всяких подонков… – Фабель осекся. Совсем недавно Илмаз упрекнул его в идеализме. Неужели он действительно идеалист? Но правда ли, что быть идеалистом стыдно? Надо ли смущаться и извиняться перед самим собой и всем миром, если циничный мафиозо называет тебя идеалистом? – У вас хорошее медицинское образование, и была сотня других вариантов помогать людям. Почему вы избрали уголовный розыск?

– Сознательно я и не выбирала. Меня просто прибило к этому берегу. Дрейфовала, дрейфовала – и додрейфовалась. Получив общемедицинское образование, стала специализироваться на психиатрии. Потом увлеклась психологией. Затем заинтересовалась психологией преступников. Даже и не заметила, как стала специалистом в этой области. И вот – работаю…

Фабель широко улыбнулся:

– Я чрезвычайно рад, что вас прибило именно к этому берегу. Иначе вы бы продрейфовали мимо меня, а я – мимо вас. Но все, завязываем с разговором о работе… – решительно сказал Фабель и подозвал официанта.

Суббота, 14 июня, 20.50. Уленхорст, Гамбург

Ангелика Блюм очистила широкий журнальный столик от посуды и развернула на нем большую подробную карту Центральной и Восточной Европы. Затем разложила на карте фотографии, газетные вырезки, листочки с информацией о фирмах и карточки с именами: Клименко, Кастнер, Шрайбер, фон Берг, Айтель-младший, Айтель-старший. В самый центр композиции она положила карточку с именем, написанным красным фломастером и большими буквами: ВИТРЕНКО.

Все герои были налицо. О том, как и чем они связаны, Ангелика Блюм пока знала слишком мало – для передачи материалов в суд улик недостаточно. Единственное, что она сейчас могла сделать, – это привлечь к уже собранным данным и своим догадкам внимание профессиональных следователей, у которых больше возможностей раскрутить дело до конца. Однако гаупткомиссар Фабель, черт его побери, упрямо уклонялся от контакта с ней! Она знала, что Фабель расследует убийство Урсулы Кастнер, и могла подбросить ему кое-какие очень полезные детали, которые сразу внесли бы ясность. Ангелика читала о втором столь же зверском убийстве. Фотографию убитой специально опубликовали во многих газетах и показывали в теленовостях – в надежде установить ее личность. Девушку она не узнала и в ее убийстве не видела никакой связи с Урсулой или другими вещами, обнаруженными в ходе журналистского расследования. То ли второе убийство скопировано подражателем, то ли тут была некая скрытая связь, значение которой пока что ускользало от понимания Ангелики.

С чашкой кофе в руке она сидела перед журнальным столиком и задумчиво смотрела на части головоломки. Она чувствовала, что из этих разрозненных частей может сложиться довольно ошеломляющая картина – и получится невероятно сенсационная история, в которой кто только не будет замешан: и гамбургский сенатор, и люди из окружения первого бургомистра, и неонацисты, и журнальный босс… А в центре всего – никому в лицо не известный бывший офицер украинского спецназа, так нагремевший своими злодеяниями, что его имя даже известные головорезы произносят только шепотом и с придыханием: Василь Витренко.