— Мама, Айлин, — начинаю и я вижу, что Амалии непривычно, что матерью я называю, да и считаю женщину, которая вырастила меня. — Я пришел сюда не один, как видите.

— Братик, можешь уже сказать, что это очаровательная девушка дама твоего сердца? Любишь ее и никогда не отпустишь? — тараторит Айлин, смотря на меня невинными глазами.

Тигран улыбается и кивает.

— Я знаю, что вы примите ее в нашу семью. Даже не сомневаюсь в этом.

— Конечно, примем. Ты любишь ее, а значит, и мы ее любим. Ведь так, моя хорошая? — беря Амалию за руку, спросила мама. Все же она чудесная женщина, которую некоторым еще надо искать и искать.

— Спасибо, — кладя ладонь на руку мамы, благодарит Амалия. — Тигран рассказывал о вас много, но я и представить не могла, что вы настолько прекрасные люди.

— Если счастлив мой сын, счастлива и я, — произносит мама, смотря на меня, потом на Айлин. — Мои дети сейчас рядом со мной и мне ничего больше и не надо.

— Мамочка, а ты не хотела бы проверить нашу Амалию? — вставляет свои пять копеек Айлин. — Подходит ли она нашему Тиграну или же… Ладно, шучу я, шучу, — смеется Айлин, подходя к Амалии. — Ты так испугалась моих слов, — она обнимает Амалию и следом шепчет: — Рада с тобой познакомиться. И рада тому, что мой брат, наконец, создаст свою семью.

Наши взгляды с Амалией встречаются, и в этот самый момент я понимаю, что неимоверно счастлив. Счастлив так, что одними слова невозможно описать.

Тагир

Разобраться с Эстер получается не так-то быстро, как мне хотелось бы. Мне казалось, что, когда я назначу встречу и сяду за стол, пятьдесят процентов будет уже сделано, но не тут-то было. Мои действия возымели абсолютно противоположный эффект.

Эстер несколько раз продинамила меня, и я как дурак по несколько часов сидел в кафе, ждал ее и смотрел на входную дверь. Эта была третья назначенная встреча, и больше я терпеть не стал бы. В этот раз, если она не придет, то…

Эстер, одетая в безупречно-красивую одежду идет навстречу моему столику, словно является моделью известного глянца. Смотрю на нее и стараюсь погасить искру негодования, начинающую разгораться в сердце. Эта женщина была любовью всей моей жизнь, та с которой я несколько месяцев проводил ночи напролет, ласкал ее и целовал так нежно и искренне.

— Что случилось? Ты так соскучился по мне, что не терпелось так быстро меня увидеть? — угрюмо спрашивает она, кладя свою сумочку на столик и садясь напротив меня.

Моя рука крепче сжимает медальон, подаренный Эстер.

— Хотел поговорить с тобой кое о чем важном.

— О чем таком важном? Я не позволю себе больше надеяться и ждать наших с тобой встреч. Мое сердце больше не выдержит этого, понимаешь? Ты когда хочешь приходишь, а в другие дни я должна сидеть в одиночестве и никуда не выходить. Так не пойдет.

Меня словно бьет током. Это что, шутка? Сначала она соврала мне о том, что является вервольфом лишь на семь лет, а теперь…?

Я лишь ухмыляюсь.

— Я уже поняла, что не нужна тебе, — продолжает Эстер. — Ты ни за что не сможешь отказаться от Амалии. Ты дорожишь ею больше, чем мной, — ее лицо становится мрачным.

— Не говори больше ни слова, — рычу я, едва держа себя в руках. — Я бросаю медальон в ее сторону, и он катиться по поверхности стола, остановишься ровно возле ее объемной груди.

— Ты уже и подарки возвращаешь. Поступок достойный мужчины, — закатывает она глаза и откладывает его в сторону.

— А ты поступаешь по-женски, как думаешь? — бросаю я ей. Складываю руки на груди и сверлю ее глазами. Если она не скажет мне правду, то ее самолюбие никогда не поднимется, ниже этого пола. До такого я не хотел бы докатиться.

— Да что я такого тебе сделала? Почему ты перекладываешь всю вину на меня, а не на себя? — кричит она, и посетители оборачиваются в нашу сторону, смотря на нас любопытными взглядами.

— Ты можешь не кричать? Я даже и пальцем к тебе не прикоснулся, а ты уже вопишь во все горло!

Сидящий на другом конце зала Тигран, тоже внимательно слушает наш с Эстер разговор, но, когда я пытаюсь объяснить ему, чтобы он ушел, отводит глаза в другую сторону. Лишь бы не встречаться со мной взглядом. Вот застранец.

— Ты не моя истинная, — я чувствую, что с каждой секундой, мое лицо становится все мрачнее и мрачнее. Мне приходится напоминать себе, что напротив меня сидит женщина, и если что, ударить ее не смогу. Воспитание не позволит. Придется вымещать свое зло, быть может, на этом прекрасном столе?

Эстер белее простыни. Но она быстро отходит он моих слов и бросает:

— И что с того? Ты же спал со мной только из-за того, что был неудовлетворен своей женой, ты пользовался мной, а я, в свою очередь, пользовалась тобой, — парировала она.

— Почему ты мне не рассказала о том, что стала вервольфом всего на семь лет? — хочу узнать правду я и с нетерпением жду ответа от Эстер. Но она лишь загадочно ухмыляется и отвечает:

— А это могло что-то изменить? — в ее глазах на секунду вспыхивает паника, которая моментально сменяется негодованием. — Ты разве не влюбился бы в меня?

— Не об этом идет речь! — рычу я, но на этот раз тише, нежели в прошлый. — Ты мне соврала и теперь из-за твоей лжи, я запутался. — И вообще, какое преступление ты совершила, что тебе была уготована такая участь?

— Это не имеет значение. Было и прошло.

— Ты ничего не понимаешь, Эстер. Моя жизнь, — говорю я и останавливаюсь. Зачем я вообще буду говорить о своих проблемах? Чтобы она позлорадствовала?

— Ох, бедненький! — тоскливо отвечает она, подперев голову рукой. — Хоть что-то может тебя привести в негодование!

Сзади раздается громкий смех, и я узнаю Тиграна. Он наслаждается представлением. Эстер резко поворачивается в его сторону и, обомлев, смотрит на нас поочередно.

— Это… кто…?

— Тебя это никак не касается, — вырывается у меня. — Я услышал то, что хотел. Теперь можешь идти.

Я встаю и, взяв ее за локоть, выпроваживаю из кафе. Она то и дело оборачивается и смотрит на моего брата, а я, обозлившись на нее, бросаю ей вслед:

— И моего брата ты не получишь! У него уже есть истинная пара. Не такая фальшивая, как ты, уж прости.

— Пошел ты! — выкрикивает она, и ее слюна брызжет мне на лицо.

Я с отвращением отворачиваюсь от нее и направляюсь внутрь. Мой брат уже стоит и ждет меня около входа в кафе.

— Не говори мне ни слова, — объявляю я ему и сажусь за свой столик, вытирая лицо салфеткой.

— Я и не собирался, — подсаживается он ко мне и мнет что-то у себя в руке. — Ты был немного грубоват с девушкой.

— А как, по-твоему, я мог еще поступить? Она напортачила, и вся моя жизнь пошла под откос! — я разворачиваюсь к Тиграну. — Главное, что я узнал об этом не спустя два года. Тогда бы мне было намного больнее.