Поражает самопредательство славянских писателей, отказ не только от связи с русской культурой, но и от истории своих народов. Решили в немцев или американцев переименоваться, будто те их только и ждут! Куда на самом деле деться тому же Джозефу Конраду не только от славянской души, но и от русскости, ежели он, рожденный на Украине, рос и познавал мир все в той же Вологде, недалеко от Череповца, и до конца дней своих говорил по-английски с чисто славянским акцентом? Не уйти было от славянского мира ни Милану Кундере, ни Даниле Кишу, ни Адаму Загаевскому… Вот из таких ренегатов и вырастают самые злобные русофобы.

Придуманная ими искусственная концепция Центральной Европы не укладывалась в традиционную западную схему противостояния Запада и Востока, ибо по этой схеме, привычной для Европы со Средних веков, к Востоку относились и все славянские страны, включая Польшу с Чехией. Противоречила она и всей истории Европы. Это была чисто антикоммунистическая поначалу, но быстро ставшая антирусской государственная концепция бывших социалистических стран. Как голос воинственной русофобии и поныне звучит статья Милана Кундеры, утверждающего, что Россия всегда была чужда европейскому духу цивилизации. Даже Австро-Венгерская империя Франца Иосифа им восхваляется как заслон от ненавистной России. Он готов быть под австрияками, под немцами, под американцами, под мусульманами, но лишь бы — против России. Вот уж верно, чешское быдло, готовое унижаться и перед немцами, и перед французами, готовое презирать свое славянство и люто ненавидеть его. Он восхваляет письмо Франтишека Палацкого 1848 года немцам, где историк оправдывает существование оккупировавшей Чехию империи Габсбургов тем, что она была единственным заслоном от России, от «державы, которая, уже достигнув в наши дни чудовищной силы, продолжает наращивать ее, становясь неодолимой для любого европейского государства». По сути все либеральные интеллигенты и политики стран Восточной Европы — изощренные коллаборационисты, готовые отдать свои страны и народы — поляков, чехов, болгар, а теперь и украинцев — в любое рабство. Лишь бы не союз с Россией, единственной страной, которая никого в рабство забирать не собирается.

Изречения Кундеры и ему подобных хорошо бы вывесить на стенку нашим либералам, мечтающим стать европейцами. Десяток-другой Печериных Европа еще выдержит, но остальным уж точно даст под зад коленом. Я еще у Ле Пена в свое время, гостя на его даче, спрашивал: «Почему вы так насторожены к русским? Чем арабов и негров пускать сотнями тысяч в Париж, лучше бы русских пустили к себе на черные работы. Или мы для вас не белые?» Ле Пен отвечал: «Вы все-таки другие, другая цивилизация». Но он хотя бы не был русофобом. А вот Милан Кундера пугается даже русской литературы, Гоголя, Достоевского, Салтыкова-Щедрина. Услышьте же, наконец, господа либералы! Услышьте, Игорь Золотусский и Игорь Волгин, о кундеровском «ужасе перед миром, который встает со страниц его (гоголевской. — В. Б.) прозы. Стоит оказаться внутри его, как мы сразу понимаем, насколько он нам чужд». Кундера обвиняет и Западную Европу за ее соглашательство перед Россией, за сдачу восточноевропейских стран в русский «плен».

И вот сейчас все эти страны вошли в НАТО, в общую Европу, подавляя своими голосами европейские интересы в угоду главному хозяину — Америке. За что уважать эти сервильные лакейские образования, лишенные всякой истинной независимости? Вспоминаю откровенный разговор с одним из крупнейших политиков Германии: «С вами, русскими, мы еще договоримся, у вас есть своя цель, свой смысл существования, но уж с поляками дозвольте нам справиться самим. Это не народ, так — напыщенное лакейство». И так думают почти все западноевропейские политики, до поры политкорректно пряча свои мысли.

Иосиф Бродский с его русским менталитетом своих мыслей не прятал и, при всем уважении к полякам и чехам, слыша их уничижительный разговор о русской литературе, перечеркивал даже былые дружбы.

Милан Кундера в своем письме «Предисловие к вариации» (полный перевод которого, сделанный Региной и Григорием Бондаренко, я опубликовал в одном из номеров «Дня литературы») пишет: «Когда в 1968 году русские оккупировали мою маленькую страну, все мои книги были запрещены и я внезапно потерял все законные возможности получения средств к существованию. Кое-кто пытался помочь мне, — так в один прекрасный день режиссер предложил мне написать текст инсценировки романа Достоевского „Идиот“. Перечитав роман, я осознал, что не возьмусь за эту работу, даже если буду умирать от голода. Созданный Достоевским мир отталкивал меня напыщенными жестами, грязной изнанкой и агрессивной сентиментальностью… Меня раздражала атмосфера романов Достоевского: мира, где любая мелочь оборачивается переживанием, или, другими словами, где чувства возводятся в ранг ценностей и истин…»

Но таким же, как Федор Достоевский, был поэт Иосиф Бродский. Очевидно, между русскими евреями, укоренившимися в России, и европейскими евреями, принявшими западный индивидуализм и рационализм, разница почти такая же, как между самими русскими и, к примеру, поляками или чехами. Иосиф Бродский воспринимал фильм Вуди Аллена как пережитое лично им самим. Он любил говорить: «У русского человека, хотя и еврейца, конечно, склонность полюбить чего-нибудь с первого взгляда на всю жизнь». Будь это женщина Марина Басманова или поэзия Баратынского. Западных рационалистов поэзия Бродского должна раздражать так же, как, к примеру, проза Достоевского. Впрочем, и самые резкие нападки на него после вручения Нобелевской премии слышались из европейских стран, прежде всего из Англии.

Когда-то в 1968 году Кундеру на улице Праги остановил для проверки документов советский офицер и между делом, без всякой злобы, сказал, что вообще-то русские любят чехов, а это недоразумение рассеется само собой… Кундеру поразил даже не сам факт обыска, а сентиментальность и чуть ли не романтическое признание в любви обыскивающего его офицера. Ему бы лучше подошел какой-нибудь эсэсовец, без разговоров бьющий в морду. Он бы и подчинился, и слушался бы его дальше. А вот русская «братская» оккупация чеху чужда, и виноваты в этой оккупации — по Кундере — не советские танки и не коммунистический режим, а Достоевский и Гоголь, вечная сентиментальная имперскость.

Казалось бы, не Иосифу Бродскому, осудившему советскую оккупацию Чехии в своем стихотворении «Письмо генералу Z», а позже, после ввода войск в Афганистан, написавшему резкие «Стихи о зимней кампании 1980 года», набрасываться на Милана Кундеру (и на других таких же) с их манифестами и заявлениями. Но очень уж быстро эти Кундеры и Гавелы перешли от осуждения советских танков к осуждению русскости как таковой. Либералы могут не сомневаться: какая-нибудь Наталья Иванова или Сергей Чупринин для писателей, подобных Кундере, все равно не люди, а дикари и варвары. Ведь «человек, преисполненный лирического жара, способен предаться зверствам во имя святой любви». Одно дело — продуманные, рассчитанные зверства тех же американцев в Югославии, Афганистане, Ираке, к ним готовы присоединиться и чехи, и поляки… А вот истинно русское «возведение чувств в разряд ценностей», пришедшее в православие, кстати, от древних иудеев, непонятно и враждебно рациональному Кундере. Христианский императив «возлюби Бога и живи с этой любовью» ему и его соотечественникам куда страшнее атеистического рационалистического императива «возлюби Закон». За Достоевским чувствуются православная сентиментальность и умственная иррациональность, отвергаемые всем телом, всем сознанием восточноевропейского обывателя. Иное дело ясный немецкий приказ: всем евреям нашить желтые звезды, — или же американская «политика большой дубинки»: кто сильнее, тот и прав. Чешский или польский обыватель готов становиться в очередь хоть в крематорий, хоть под американские бомбы, но мистическая неопределенность России чужда его душе.