– Там и сям, – уклонился от ответа Дрейк. – Я притащил тебе…

– Я тебе с трех часов звоню, – перебил его Эмброз. Лицо было багрового цвета. Таким взволнованным Рик его не видел никогда.

– Мобильник в конторе оставил. А в чем…

– Мне в три часа позвонил Дулиттл Моррис, – продолжил Пауэлл, не обращая на слова Рика никакого внимания.

Дрейк встрепенулся. Ду? Двоюродный брат Мула.

– И что…

– Чувак, – снова перебил его приятель, со вздохом теребя светлые волосы. – Мул на том свете.

Том закинул удочку над ручьем и стал медленно скручивать леску. Как хорошо, что время года поменялось! Он всегда любил тепло, а в первую неделю июня температура поднялась до 30 градусов. Каким-то образом жара благотворно влияла на его кости. Да и «пытки» – так Макмертри называл свою химиотерапию – казались более терпимыми. Воздух прорезал крик рыси, и Том снова закинул удочку, вспомнив страх в глазах Боцифуса, когда Бо услышал этот звук несколько месяцев назад. Крик заставил насторожиться и Массо, который лежал у ног Тома, – бульдог проснулся, вскинул голову, издал свой фирменный рык.

– Спокойно, парень, – сказал хозяин.

– Как же, тут успокоишься, – раздался за спиной у хорошо знакомый голос.

Том засмеялся.

– Боцифус, я как раз тебя вспоминал.

– Эти крикуны точно неопасны? – спросил Бо.

– Не опаснее мыши, – ответил Макмертри и покачал головой, глядя на удочку. – Рысь опасна, только если взбесится, к тому же она не так близко, как тебе кажется.

Он снова закинул удочку – на сей раз крючок улетел метров на десять.

– Вы в хорошей форме. Что-нибудь поймали?

– Ни черта. Через несколько минут могут позвонить. В грузовичке холодильник, там пиво.

Ручей тек у края фермы, до дома не меньше трех километров. Том ходил этой дорогой не раз, но сегодня решил сесть за руль – после утренней пытки чувствовал себя не лучшим образом. Хейнс, видимо, нашел его по следам колес.

– Чему обязан? – спросил Том, когда Бо принес пиво и каждый открыл свою банку. – Я тебе еще не надоел?

– Решил, вам будет на это интересно поглядеть. – Из кармана брюк Хейнс достал сложенный лист бумаги. – Я распечатал с сайта «Новостей Таскалусы». Изредка заглядываю про футбольные дела почитать, а тут эта статейка. Газета сегодняшняя. – Он сделал паузу. – Первая страница.

Том положил удочку на землю, развернул бумагу. Пальцы его сжались, когда он увидел заголовок. «Хранит молчание». Ниже была его фотография.

– Когда они уже успокоятся? – сказал Макмертри со вздохом и отхлебнул пива.

– Прочитайте, – велел Бо.

Том опустил глаза и начал быстро читать. Он остановился, когда речь зашла о Дон. «Наконец, Профессор не отреагировал на слова о том, что ушел в отставку, потому что совет директоров заподозрил его в неприемлемых отношениях со своей студенткой, о чем «Новости» писали в апреле; речь якобы шла о его помощнице, Дон Мерфи».

Он поднял голову от статьи, Бо искоса смотрел на него.

– Вроде про девушку вы ничего не говорили, Профессор.

– А апрельская статья у тебя есть?

Хейнс кивнул, полез в карман и достал оттуда еще один листок. Том схватил его и поморщился, увидев фотографию. На снимке была Дон – это был обычный снимок из курсового журнала. Именно на эту фотографию он смотрел, когда обратился к Мерфи в первый раз.

Но ничего плохого она не сделала. Том читал дальше. Тайлер сказал, что совет директоров трогать ее не будет. Почему вдруг всплыло ее имя? Почему сейчас?

Макмертри сложил обе статьи и посмотрел на Бо, который не спускал с него пронзительных черных глаз.

– Что скажете? – настойчиво спросил бывший ученик.

– Дон была моей помощницей. Я ее только-только нанял. Когда я предложил ей работу, она разволновалась. Я взял ее за руку, и это видел декан. Через пару дней я помог ей дойти до машины в дождь. Она меня приобняла, и кто-то это видел. И сделал фотографии, которые мне показали на совете директоров.

– Это все?

Том кивнул, наливаясь гневом.

– Но это же полный бред, выдумки чистой воды.

– Когда я объявил, что ухожу, они сказали, что к Дон никаких мер принято не будет.

– «Они» – это Джеймсон Тайлер.

Макмертри кивнул.

Бо фыркнул и начал ходить взад-вперед вдоль ручья.

– Я вам говорил, Профессор. Тайлер – последняя скотина, а скотина понимает только один разговор. Какой – сами знаете. Знаете.

Бо продолжал курсировать, и Том посмотрел на верхушки сосен, с обеих сторон нависавших над ручьем. Когда отец хотел подумать, он всегда приходил сюда. Мама посылала Тома «найти Сата», и сын всегда находил его именно здесь; он рыбачил в полной тишине – только стрекотали сверчки да иногда пела свою песню какая-нибудь пташка. И сейчас, на закате солнца, когда свет с трудом пробивался сквозь кроны сосен, Макмертри закинул удочку и тоже стал искать ответы. Дон ему ничего не сообщила, а она была единственной, кто знал номер его телефона на ферме. Он дал ей этот номер, когда предложил работать на Рика.

Почему не позвонила? Том еще раз развернул статью и посмотрел на дату. 10 апреля 2010 года. Почти два месяца назад. Профессор посылал ей чеки за апрель и за май, но почту давно не проверял. Что, если она прислала их назад?

Макмертри медленно смотал леску, а Бо наконец прервал хождение.

– Спасибо, что ввел меня в курс, – сказал Том.

– Что будете делать? – с вызовом в голосе спросил Хейнс.

Макмертри вздохнул, не глядя на него. Посмотрел на угасающий закат, на последние лучики над ручьем. Через час наступит полная тьма.

– Что тут сделаешь? – спросил Том, тут же возненавидев себя за эти слова.

Краем глаза он увидел, что бывший студент скрестил руки на груди, но пока ничего не сказал. Несколько секунд было слышно только урчание Массо да стрекот сверчков.

– Вы серьезно? – сказал Бо наконец с легким презрением.

Том взглянул на него.

– Да, серьезно. Что я могу сделать? Мне шестьдесят восемь лет, я лечусь от рака. После сегодняшнего сеанса у меня снова взяли анализы – и нашли какое-то дерьмо. Мелочь; не опухоль, но все равно. Доктор думает, что Билл с первого раза не все удалил. Такое бывает. А может, рак просто-напросто вернулся. Короче, придется ложиться под нож еще раз.

Бо продолжал стоять со скрещенными на груди руками.

– И что? Значит, придется. Сдаваться, что ли, теперь?

Шея у Тома покраснела.