Лейла поспешила нырнуть в безлюдный переулок. Кое-где на поблекших от непогоды деревянных крышах щетинились темными прутьями гнезда аистов. Между булыжниками мостовой пробивалась трава. Дома скрывались в тени глициний. Она немного знала Эюп, потому что приходила ухаживать за беженцами во время балканских войн. Но сегодня Лейла чувствовала себя неловко, словно последние события отдалили ее от этого незыблемого мира. «Пропасть становится все глубже и глубже», — подумала она с долей сожаления. В современном турецком обществе существовало множество различных политических сил, цели и стремления которых порой были противоположны и буквально разрывали страну на части. И чтобы страна эта не исчезла, нужны были новые силы и идеи, которые укрепили бы молодую нацию, родившуюся из хаоса в пламени войн.

Подгоняемая тревогой, Лейла уточнила у прохожих дорогу и вскоре разыскала кафе, о котором ей говорил Орхан. Когда она вошла, в небольшом зале с диванами, покрытыми старой тканью, воцарилась гробовая тишина. Мужчины разглядывали женщину с нескрываемым осуждением. Хозяин отложил тряпку и подошел к гостье. Оробев, Лейла полушепотом объяснила, что ищет Рахми-бея, что это срочно и что это вопрос жизни и смерти.

— Я поищу его, но вам нельзя здесь оставаться, — произнес мужчина строго.

Он отвел Лейлу в бакалейную лавку свояченицы. Та провела женщину в маленькую комнату без окон. Здесь витал сладковатый запах круп и сыра. Через пару минут бакалейщица вернулась и торопливо предложила чай и сухофрукты. Все это казалось Лейле сном. Судьба играла с ней и подбрасывала на доску странные фигуры. Несколько месяцев назад женщина боялась самостоятельно выйти в город, а сегодня она то и дело бегает по Стамбулу из одного конца в другой, как бы странно это ни казалось. Без сомнения, возвращение Селима изменит ход вещей. Она сомневалась, что он согласится с такой ее свободой.

Лейла жутко боялась за Орхана, представляла, что брат сейчас терпит надругательства и, возможно, пытки. Минуты текли одна за другой, череда покупателей в лавке не заканчивалась, женщине приходилось сдерживать себя, чтобы не спросить, где же Рахми-бей.

Позже она будет задаваться вопросом, что же привлекло ее внимание, из-за чего она стала прислушиваться к разговорам. Возможно, оттого, что голос не был таким крикливым, как голоса остальных утренних посетителей? Лейла неожиданно услышала имя Селим-бея. Это заставило ее подойти к занавеси, разделяющей помещения. Стройная женщина в черной вуали с корзиной, полной риса и овощей, шутила с продавщицей. Она щебетала, что очень рада была получить письмо, в котором говорилось о скором возвращении возлюбленного.

— Мне всегда было интересно, каков этот Париж, — оживленно пропела бакалейщица. — Надеюсь, он привезет тебе чудесные подарки.

— Несчастный был так сильно занят Мирной конференцией. Не думаю, что у него было на это время.

— Послушай, но ведь Селим-бей Эфенди уехал несколько месяцев назад! Понятно, что твой муж — секретарь Его Величества, но прежде всего он — мужчина. Уверена, что он подумал о тебе.

Приступ головокружения заставил Лейлу ухватиться за занавесь. Ее захлестнул целый рой мыслей. Она не расслышала? Это невозможно… И все же в глубине души она понимала. Во имя Преславного Аллаха, по каким-то непонятным причинам Селим взял вторую жену? У нее в ушах звучал голос свекрови. Это была очередная женская беседа, которой Лейла не придала особого значения: «Женщина никогда не может быть всем для мужа. Таковыми мужчин создал Аллах. И такие они все, а все, кто такими не являются, никуда не годятся». Лейла часто, смеясь, возражала черкешенке, убежденная в том, что такое несчастье ее не коснется.

У нее подкосились ноги, и она рухнула на табурет. Это плохой сон… Селим уехал почти пять месяцев назад. Когда он женился на этой девочке? Как с ней познакомился? Неужели он лгал каждый раз, говоря, что уезжает в Йылдыз к султану? Приезжал ли супруг в этот район Стамбула, чтобы заняться любовью с этой женщиной? Лейлу терзали стыд и смятение. Все внутри разрывалось при мысли, что муж был в объятиях незнакомки. В чем ее ошибка? Почему она ни о чем не догадалась? И какого черта Селим искал в этом квартале, на другом конце мира? Он ведь так любит роскошь изысканных конаков Стамбула, йали и дворцов!

Она наклонилась вперед и сжала пальцами виски.

— Лейла-ханым?

Она узнала этот хриплый голос, запах соли и табака. Силуэт Рахми-бея выделялся на фоне занавеси. Он тревожно вглядывался в лицо женщины. Она хотела заговорить, но не смогла издать ни звука.

— Вы хотели меня видеть? Что случилось?

Она не пошевелилась. Мужчина присел рядом с ней на корточки.

— Расскажите. Вы так побледнели. Проблема с Кестнером?

Она потрясла головой.

— Тогда с ребятами?

— Орхан, — еле слышно произнесла она. — Они его арестовали…

— Кто?

— Англичане.

Он выругался и плюнул на пол.

— Кто-то его выдал?

— Я… Я не знаю. Но Ханса кто-то предал. Они пришли за ним ко мне домой. Они все перерыли. Это ужасно!

Рахми-бей помрачнел. Выпрямился, зажег сигарету. Лейла не сводила с него глаз. Черноволосый, с небольшой щетиной, на внушающем доверие лице — широкий нос. Он точно знает, как вытащить Орхана из ловушки. Он знает, что такое война и опасность, умеет организовывать вооруженные ограбления, не попадаясь шпионам противника. Все лазские лодочники подчиняются ему. И у него наверняка есть десятки сообщников.

Лейлу накрыло волной усталости. Она была словно побитая. Если бы женщина могла доверить этому сильному человеку все прочие свои переживания… Тревога за Ханса, предательство Селима… Она задалась вопросом, хватит ли у нее сил вообще подняться и выйти из этой комнаты. Лейла уперлась затылком в джутовый мешок. «Иногда хочется просто умереть», — подумала она.

Женщина обратилась за помощью по адресу. Рахми-бей мгновенно все понял и оценил ситуацию. Он пообещал, что свяжется с Орханом. Лейла не должна волноваться, она должна спокойно ждать дома. Рахми-бей будет передавать ей новости через Гюркана, он очень надеется, что племянник не под подозрением и не арестован. Как только Ханс Кестнер окончательно поправится, его нужно будет вывезти в Анатолию. Мужчина не скрыл от Лейлы, что теперь сомневается в надежности ее дома. Лейле стало дурно.

— Есть ли новости от вашего мужа? — спросил он, когда они прошли в магазин.

Раздался призыв муэдзина к молитве, и бакалейщица, готовясь к ней, принялась закрывать ставни. Лейла почувствовала, как запылали щеки.

— Скоро должен вернуться.

— Тем лучше. Он сможет похлопотать о шурине.

— Сомневаюсь. Селим ненавидит Орхана. Он всегда считал, что тот плохо кончит.

Рахми-бей задумчиво за ней наблюдал, удивленный горячностью ответа. Она опустила голову, чтобы он не заметил злости в ее глазах, затем поблагодарила бакалейщицу за прием.