— А знаешь, какая птица самая редкая?

— Видимо, феникс, — ответил Принц.

— А вот и нет. Самая редкая птица — гоголь. Она вроде утки. А знаешь почему?

— Почему? — устало спросил Яр-Тур.

— А потому что реку Днепр перелететь не может. Дунай — запросто, Итиль — нечего делать, а Днепр — ну никак. Долетит до середины — и бултых в воду.

Оттого и редкая.

— А вот мы перелетели разлом!

Так оно и было. Противоположный край чудовищной трещины проплыл под ними, но дальше было нисколечко не лучше. Судя по чертежу, должна была уже начаться Бонжурия — страна обжитая, богатая дорогами, возделанными полями и виноградниками.

Но внизу тянулась бесконечная каменистая пустыня, вернее — пологий склон, образованный гранитными складками, словно тесто, убежавшее из квашни и застывшее, заветрившее-ся на воле.

Тут и там в камне торчали черные стволы деревьев.

— Будимир! — крикнул Жихарь. — Поддай жару, полетим за облака, а то смотреть тоска берет!

— Петух устал, сэр Джихар, — сказал Принц.

— Устал? — возмутился богатырь. — Не ты ли ему два ведра дождевых червей скормил?

— И все-таки!

— Как-то внизу нехорошо… — затосковал Жихарь.

— Боюсь, что лучше не будет, сэр брат… Глядите, глядите!

Жихарь повернулся в указанную сторону. Там стремительно росла, приближаясь к ним, какая-то темная туша.

— Демон! — первым догадался Жихарь. — Эх, не надо было его тогда стрелой задевать!

Демон Костяные Уши был уже близко и двигался скоро, хотя черные его крылья ходили вверх и вниз неторопливо. Руки Демона хищно извивались.

Молочно-белое лицо небесного изверга ничего доброго не выражало, даже привычного презрения на нем не было; только неслышные проклятия вырывались из перекошенной пасти да сверкали здоровенные клыки.

— Бабу свою на Кавказе приголубил, а она, как по твоей песне, и померла, — сказал Жихарь. — Вот он теперь ищет, на ком зло сорвать. Эй, ты, пошел вон!

Мы летим себе и летим, и ты лети!

— Когти у него, однако! — воскликнул Принц.

— Ты нож метко метаешь? Хотя что это за нож, баловство одно…

Демон был уже совсем близко. Он не стал рвать веревки и добираться до побратимов, от которых в близком бою недолго было и схлопотать, он сразу метнулся к верхушке юрты и вспорол удивительную ткань страшными когтями.

Раскаленный воздух плеснул ему в лицо, черные глаза Демона враз побелели и вылезли на лоб, он вырвал когти, он полетел спиной вниз, крылья вывернулись из суставов, и грозный враг, кружась и завывая, пошел на свидание с землей-матушкой.

— Наша взяла! — рано порадовался Жихарь, поскольку летающей юрте тоже пришел конец, как ни старался Будимир. Все сооружение, дымя, тоже устремилось к земле, хотя и не так быстро, как Демон.

— Прощайте, сэр Джихар, — сказал Яр-Тур. — Вы были верным и надежным товарищем и, уповаю, получите достойную награду по смерти.

— Обожди, — засопел Жихарь. — Обожди прощаться…

Каменная равнина была все ближе. Будимир наверху что-то колдовал, кричал по-своему. Жихарь тоже попытался было вспомнить Медленное Слово, но ведь сам же дал опрометчивую клятву…

И он вспомнил Слово — сразу же, как пришел в себя. Спину страшно ломило..

Богатырь открыл глаза.

Принц Яр-Тур сидел на камнях, держа в руках жалкого, почерневшего петуха.

Жихарь пощупал, на месте ли ложка. Он был уверен, что как раз ложка и спасла — все-таки ваджра!

— А где этот?

Принц мотнул головой в сторону. Жихарь поглядел и увидел кучу перьев, из которой торчала голова с выпученными глазами. Рядом дотлевала юрта.

— Летаешь хорошо, а сесть не умеешь! — поучающе сказал богатырь Демону.

Демон не ответил — то ли презирал, то ли от удара лишился и без того невеликого разума.

— И возразить нечего, — подытожил Жихарь и попробовал подняться на ноги.

Вышло кое-как, но кости, кажется, были целы. Жихарь осмотрелся. Повсюду было одно и то же — каменные наплывы и черные стволы кривых деревьев. Небо затянула туманная дымка, отчего солнце стало ровным кругом.

— Здесь нет ни еды, ни питья, — хрипло сказал Принц. — Сэр Будимир, наш спаситель, совсем плох. Он холодеет, и, если мы не найдем воды…

— Давно за мной должок, — согласился Жихарь, подошел к побратиму и принял у него петуха. Будимир стал какой-то невесомый. Жихарь достал из кармана хитрый нож.

— Как можно, брат, — простонал Принц, пробуя встать. — Зарезать того, кому мы обязаны жизнью, и не раз…

— Я же сказал, должок за мной, — ответил богатырь и полоснул себя по руке.

Брызнувшую струйку он направил петуху в бессильно разинутый клюв. Ладонью услышал — глотает. Сердце у Будимира вдруг забилось сильно, как человеческое. И развеялась дымка над головой, и на солнце стало нельзя смотреть. — Я давно догадался, — сказал Жихарь и кивнул на светило. — В петухе нашем помещается сам Ярило. То есть воплощается. Сдохнет Будимир — и наступит вечная ночь.

Принц подполз к ним на коленях и запел старые, старые, позабытые священные слова гимна: «Солнце взошло, солнце взошло, и я говорю — все хорошо!» Гимн этот, по слухам, сочинила знаменитая Лилипутская Четверка.

Помогли и кровь, и молитва. Петух вырвался из Жихаревых рук, выбрал камень повыше, взлетел и радостно заорал.

— Перевяжи, брат, — попросил Жихарь. Яр-Тур перемотал ему руку обрывком ткани, перетянул для верности ремнем, потом встал и пошел к другому раненому.

— Сам оклемается, — проворчал богатырь, но тоже встал и направился к Демону. Интересно же было, где у Демона что осталось после такого падения.

Печальный дух изгнания приходил в себя: бельма с глаз сползли и красные зрачки злобно уставились на сердобольного Принца.

— Все кости переломаны, — вздохнул Яр-тур.

— Как же ты не знаешь? — изумился Жихарь. — Ты, брат, видно, за девками бегал, пока друиды твои дело говорили. Ведь у Демона, как всем известно, костей вовсе нет, одни уши костяные, потому что настоящие у него отрезал на память Дыр-Танан, а как бы даже не сам Ваня Золотарев.

— Как же он без костей может двигаться и тем более летать?

— Устройство такое: он от презрения наливается кровью и становится твердым…

— Вот как, — сказал Принц и с отвращением отбросил гибкую, как змея, руку.

— Значит, сэр Демон, в сущности…

— Вот именно! Только неизвестно чей… Оба расхохотались, отчего поверженный совсем скукожился.

— Однако же не дело бросать его тут на верную погибель, — заметил Принц.