Они были украшены витражами, первыми, которые увидела Розамунда вне церковных стен.

Пока придворные гонялись за оленями в парке, Розамунда расспрашивала дворецкого о секретах ведения хозяйства, поскольку искренне восхищалась способностями графини Ричмонд управлять слугами. Дворецкий, польщенный тем, что кто-то из придворных, пусть даже столь незначительных, как эта девушка, интересуется его скромными заслугами, ничего не скрывал от Розамунды.

Восьмого июля принцесса Маргарет распрощалась с отцом, бабушкой и их окружением и перешла под покровительство и защиту графа Суррея, старого воина, хорошо известного жестокими подавлениями приграничных мятежей.

На графиню Суррей возлагались обязанности опекунши и наставницы молодой королевы.

Нынешний посол Шотландии епископ Море тоже сопровождал свадебный поезд, а герольду Сомерсета, Джону Йонгу, было приказано вести хроники всего путешествия для истории.

Граф Суррей ехал во главе отряда вооруженных воинов.

За ним в строгом порядке следовали лорды, рыцари, оруженосцы и пешие иомены. Сэр Дейви Оуэн, выбранный знаменосцем королевы, вез штандарт Мег перед своей молодой госпожой. Сама Маргарита Тюдор в великолепном платье, усыпанном драгоценностями, сидела на снежно-белой кобыле. Далее следовал ее шталмейстер с запасной лошадью. По этикету Мег полагалось каждый день менять наряды, а на случай, если она устанет, наготове были носилки, прикрепленные к двум сильным коням.

Позади ехали ее дамы и их оруженосцы, все на прекрасных конях. Женщины постарше сидели в рессорных экипажах, влекомых шестерками породистых гнедых лошадей. Розамунда постоянно находилась среди женщин рангом пониже. Сэр Оуэн Мередит, разумеется, ехал с остальными рыцарями, в авангарде процессии. Розамунде было очень одиноко, тем более что она не знала почти никого из тех женщин, которые сопровождали Мег. Некоторые, разумеется, служили при дворе, но остальным просто захотелось поучаствовать в столь важном событии, и еще больше дам присоединилось к свадебному поезду по дороге. Поболтать с кем-то в таких условиях было почти невозможно. В каком-то смысле они стали развлечением для зевак.

В каждом городе и деревне, к которым они приближались, трубачи, барабанщики и менестрели, шествующие впереди, с песнями и музыкой объявляли о прибытии молодой шотландской королевы. Все были одеты в лучшие наряды, с гербами своих домов на рукавах. Иногда Маргарет надевала свой алый бархатный наряд, отделанный черным пампильоном, мехом, напоминавшим персидского барашка, один из последних подарков матери. Белоснежная кобылка была украшена попоной из золотой парчи с алыми розами Ланкастеров. Но в другие города Маргарет въезжала на носилках, устланных золотой парчой, расшитой драгоценными камнями.

По всему пути, который должен был занять тридцать три дня, люди высыпали из домов, чтобы увидеть и приветствовать принцессу. Местные лорды и леди охотно присоединялись к свадебному поезду. Кое-кто собирался ехать до самой Шотландии, некоторые хотели просто проводить Маргариту Тюдор.

Процессия миновала Нортгемптон, проехала Понтефракт и Тадкастер. Вдоль дорог стояли ликующие толпы, выкрикивая добрые пожелания Маргарите Тюдор.

К свадебному поезду подъехал граф Нортумберленд, знаменитый Гарри Перси, в поразительном по своему великолепию костюме из алого бархата с расшитыми драгоценными камнями рукавами. На черных бархатных сапогах блестели золотые шпоры. С этого времени процессия начала увеличиваться не по дням, а по часам, ибо многие знатные люди были не прочь выразить почтение принцессе. Когда они приблизились к Йорку, вперед был выслан гонец, дабы предупредить лорд-мэра, что ввиду огромного количества народа процессия просто не пройдет через городские ворота, после чего лорд-мэр приказал снести часть древней городской стены. Колокола радостно звонили, и фанфары пели славу принцессе, когда Маргарита въехала в город через широкий пролом, сделанный специально для нее. Из каждого окна высовывались люди, которым не терпелось стать свидетелями поразительного зрелища. Два часа ушло на то, чтобы добраться до Йоркского кафедрального собора, где уже ожидал архиепископ: слишком много скопилось народа на улицах.

Следующее утро пришлось на воскресенье. Маргарет посетила мессу, одетая в платье из золотой парчи, с воротником, расшитым драгоценными камнями. Розамунде наконец удалось встретиться с женихом и Мейбл, что в последнее время случалось крайне редко. Они стояли плечом к плечу в своих лучших нарядах в заполненном до отказа соборе, а после мессы незаметно ускользнули, чтобы съесть у реки скромный обед, состоящий из хлеба с сыром.

— Даже в самых безумных мечтах я не представляла, что нам придется пережить. Но путешествие, хоть и интересное, все же на редкость утомительно. Как только Мег это выносит! Я хотела бы поговорить с ней. Но графиня Суррей считает, что я недостойна быть компаньонкой шотландской королевы. Надеюсь, у меня будет возможность с ней попрощаться, — заметила Розамунда.

— Мы оставим процессию в Ньюкасле, — пообещал Оуэн. — Радуйся, что нам не придется сопровождать невесту до самой Шотландии! Если считаешь, что процессия слишком велика, погоди, пока она не пересечет границу и к ней начнут присоединяться шотландцы! — Он весело хмыкнул. — Интересно было бы поехать до самого конца и посмотреть, как все они будут пресмыкаться перед королевой ради должностей и положения при ее дворе.

— А по мне, — хмуро заметила Мейбл, — чем раньше мы окажемся дома, тем лучше. Все служанки спят в стогах сена, амбарах, хлевах, словом, где только могут найти пристанище.

— Как рыцари и иомены, — поддержал Оуэн.

— Если бы не вмешательство Мег, эта надменная графиня Суррей тоже выгнала бы меня на улицу, хотя в последнее время я в основном сплю на полу в тех замках, которые мы посещаем. Даже монастырский соломенный тюфяк и то удобнее.

— Значит, вы согласны, — подшутил Оуэн, — что все мы будем счастливы, вновь оказавшись дома?

— Да! — смеясь, выкрикнули они хором.

Мейбл, кряхтя, поднялась.

— Мне нужно немного размять старые кости. Позовите, когда соберетесь вернуться в эту неразбериху.

Она медленно отошла.

— Мейбл просто хотела оставить нас наедине, — шепнул Оуэн.

— Знаю, — улыбнулась Розамунда. — Ты в самом деле считаешь Фрайарсгейт домом?

— Да, как ни странно, — вздохнул он и, взяв ее за руку, поднес к губам и стал целовать пальчики. — Мне он сразу же понравился, впрочем, как и его госпожа.

— А теперь вы флиртуете со мной, сэр, — с улыбкой заметила она, — но это мне по душе, Оуэн.

— Я всего лишь немногим опытнее тебя в делах сердечных, Розамунда, — признался он. — Ты знаешь, я никогда не думал, что у меня будет жена, которую я мог бы лелеять и любить и которая подарила бы мне детей.. Как я уже сказал, дамы у меня бывали, но на этот раз все по-другому.

Раньше меня не интересовало, как женщины относятся ко мне, но сейчас это для меня главное.