Из кустов тут же вылез Зак. На лице у него было написано сочувствие пополам со злорадством. Второго обнаруживалось явно больше.

– Да, не повезло тебе, мужик! Такой облом не скоро забудешь. Того и гляди психологическая импотенция возникнет, придется кожу Люсьена обратно выкупать. Вот я бы на твоем месте точно не оплошал.

– Хватит скалиться, – вспылил я. – Еще и подглядывал за голым командиром! Возьму и расскажу всем, как тебя в Хенде испытывали. Первые два испытания пропущу, а третье обрисую во всей неприглядности. И пусть все знают, кто тут оплошал и какой ты таха.

– Ладно, ладно, – занервничал Зак. – Ты это брось, командир. На вот лучше, поешь. Самые свежие продукты для тебя принес, почти не просроченные. Смотри, вяленая индюшатина, какие-то консервы и лимонад. Уже обеззараженный, но без газа.

– Давно бы так! – сказал я, наскоро завершил купание и со всем энтузиазмом настоящего диверсанта взялся за ужин.

* * *

Отсутствие хоть сколько-нибудь серьезного оружия по-прежнему беспокоило Люсьена. Снайперская наука однозначно рекомендовала поражать цель с как можно более дальнего расстояния. Идею похищения жезла у повстанцев он отверг как опасную. Пропавшего оружия наверняка хватятся, что вызовет переполох и усиление бдительности.

К счастью, в подводной битве выяснилось, что он может пользоваться и метательными снарядами. Однако точность дальнего броска требовала иметь у оружия достаточно длинный черенок. Узнав, что войско гоблинов останется в Чикулеле на ночь, Люсьен отцепился от брюха черепахи и ползком направился в джунгли. Два железных наконечника для копий, изготовленные еще на дне реки и бережно сохраненные в складках плаща, должны были как можно скорей обрести прямые и прочные древки.

* * *

Главным событием этого вечера для меня грозила стать раздача метикалов. Тысячник Боксугр, сидя в командирской черепахе, по одному подзывал солдат и протягивал им пригоршню монет. Неграмотные гоблины подолгу пересчитывали их, то и дело сбиваясь, отчего воинство шумно роптало. Наконец Боксугр не вытерпел и прогнал очередного таха разрядом в сторону Ксакбурра из «глаза дракона». После этого раздача денежного довольствия пошла заметно быстрее.

– Вот гад, наши кристаллы расходует, – зло прошипел я на ухо орку.

– Это его законное право, мужик. Он же командир.

– Бунтовщик он проклятый, а не командир.

– Вот услышит кто, тебе не поздоровится. Лучше бы ты все-таки почитал Устав нашей армии, а то Рож грозился устроить всем новобранцам зачет. Запомни, командиров ругать нельзя, это первый параграф. Слушаться их надо, как самого Хуру-Гезонса, понял?

– А какой второй параграф?

– Если хочешь поспорить с командиром или послать его к Насру, смотри первый параграф.

– Кончай прикалываться. Не бывает таких дурацких уставов.

– Таких повстанческих армий из двухсот гоблинов, как наша, тоже не бывает.

– Ага, прозрел наконец-то! – обрадовался я. – А то «свободу Даггошу», «долой киафу» орал. Вспомнил, зачем мы тут обретаемся? Кстати, что такое «Наср»?

– Нечистая сила, вроде гоблинского дьявола. Раньше ему кровавые жертвы приносили. У него еще жена есть, Матерь Грязи. Тоже злобная.

Тут подошла очередь Зака получать жалованье, и он с довольным видом поскакал к штабной черепахе. Я завистливо поглядел ему вслед и отыскал глазами проклятого Кваквасу. Тот уже получил свои метикалы и теперь перешептывался с каким-то неприятным гоблином, косясь на меня и побрякивая монетами над ухом задумчивого собрата. Похоже, тот не слишком-то воодушевлялся метикалами или еще помнил о моей угрозе, так доходчиво растолкованной умным Джадогом.

Между тем почти стемнело, и в Чикулеле разожгли костры. На поляне осталось всего несколько самых страшных или увечных наемников, которых никто никуда не позвал. Даже Зак, обретя суточные, вероломно испарился. Зийла, как я успел заметить, нырнула под панцирь бронечерепахи и с лязгом захлопнула за собой люк. Кажется, сегодня у нее не было настроения переспать с кем бы то ни было вообще. У меня отлегло от сердца. Выходит, это не я такой несчастный урод! Едва настроение улучшилось, начали одолевать сразу два желания: забраться под бочок к гоблинше и отыскать предателя-соратника. Хоть разорвись.

Однако тут меня вызвали за валютой. Конечно, самым последним!..

– Вот, только девять осталось, – хмуро заявил Боксугр и высыпал монеты в мою ладонь, шершавую от погонщицкого труда и антисанитарии.

– Я протестую! У меня твердый оклад жалованья!

– Забыл Устав, солдат? – кровожадно прищурился гоблин и потянулся за жезлом.

– Никак нет! – отрапортовал я. – Возражать командиру запрещено!

– То-то же…

Тысячник широко ухмыльнулся и тронул черепаху. Меня окутала вонь черепашьей отрыжки и пыль. Только через несколько секунд после отъезда начальства я понял, что так и стою с протянутой рукой, и чертыхнулся.

– Гады позорные. А еще армия называется! Где этот подонок Маггут?

Я отправился бродить по селению, высматривая в свете костров товарища. Повсюду веселились пьяные гоблины, и отличить местного жителя от наемника было почти невозможно. Многие скинули рубахи защитного цвета и щеголяли с голыми торсами.

– Эй, красавчик, иди к нам! – крикнула мне какая-то губастая красотка. В носу у нее красовалось огромное кольцо. – Садись, поцелуемся!

Ее кавалер, судя по всему, уже отрубился. Фигурой он походил на Зака. Я поспешил к костру. Перевернув пьяного в стельку гоблина, разочарованно крякнул.

– Эй, ты что? – насторожилась черная девка. – Парней любишь, что ли?

Сидевшие поблизости от огня наемники незлобиво заржали.

– А что тут такого? – послышался сзади голос доброго Джадога. Он возник в круге света, будто демон ночи. – Чем парни хуже девчат? Даже лучше! Верно, друг Федор?

– Не отнимай у меня человеческого воина, извращенец, – возмутилась девица и силком усадила меня подле себя. – Он тебя не хочет, противный! Уходи! Правда же, мой герой? Ведь я тебе больше нравлюсь?

– Да, безусловно!

– Злой, негодный мальчишка, – обиделся Джадог. – Ты еще пожалеешь, что оскорбил мое светлое чувство. – Он вскинул руки к лицу и понуро удалился в ночь.

Но пока ни о чем таком я жалеть не собирался. Напротив, Джадог начал досаждать мне даже больше, чем злобный Квакваса. Тот хотя бы с любовными признаниями не лезет! Уже за одно это его следовало уважать и опасаться.

– Пойдем со мной в заросли, красавчик, – промурлыкала гоблинша. Пока я размышлял о своей личной жизни, она успела задрать пальмовый подол и уже вовсю двигала бедрами, охмуряя бледнолицего воина. – А ты мне за это десять метикалов подаришь.

– У меня только девять… А чехол у тебя есть?

– Девять? – возмутилась она и тут же опустила листья на место. – Да как ты смеешь приставать к честной женщине за такие гроши! – Она отпихнула меня и стала высматривать свободного воина армии таха. – Сегодня только за десять! Или ищи метикал, или даже не трогай меня, негодяй. Все вы, люди, мерзавцы.