Позже Серж стал консультантом в немецкой компании «Альбатрос-биплан», а в 1912 году стал их торговым представителем в Британии, где вел тяжелую конкурентную борьбу против отечественного производителя «де Хевилленд». Когда разразилась война, он поспешно уволился и предложил свои услуги русской стороне. «Альбатрос» между тем стал любимым аэропланом барона фон Рихтгофена и его знаменитого странствующего цирка. Самолеты «Красного барона» под управлением самых известных пилотов пролетали вдоль передовых, чтобы поднять боевой дух немецких отрядов, с восторгом наблюдавших из окопов, как их герои выписывают мерт-вые петли на хрупких, собранных из досок и полотна «птицах», которые едва развивали скорость выше ста миль в час. Работать в области авиации было в то время захватывающе интересно. Что ни день открывались новые горизонты. Изначально самолеты использовались только для разведки, но когда французский пилот Ролан Гаррос привинтил к пропеллерам стальные отражатели, чтобы можно было палить из пулеметов, а голландец Тони Фоккер, состоявший на службе у немцев, усовершенствовал прерыватель, повысив точность стрельбы, аэроплан превратился в наступательное оружие, которое в руках дерзких пилотов наносило немалый урон противнику.

К тому моменту как Серж познакомился с Розали, правительство Императорской России, которому он присягнул, прекратило свое существование. Невозможно точно определить, продолжал ли он получать зарплату за конторскую службу в представительстве военно-морской авиации российского правительства в Лондоне, но это маловероятно. Розали, дочь богача, не беспокоилась о перспективах возлюбленного, но ее отец был более прагматичен. Очевидно, стремясь максимально отдалить юных возлюбленных друг от друга и веря, что путешествие пойдет его семье на пользу, в 1917 году Селфридж запланировал необычайную поездку прямо в разгар мировой войны. Их спутником должен был стать не менее необычный человек – Джозеф Эмиль Диллон.

Диллон, тогда наведывавшийся в Хайклифф каждые выходные, был иностранным корреспондентом «Дейли телеграф» и пользовался большим почетом. Он свободно говорил на двенадцати языках, был свидетелем самых масштабных событий – от «Боксерского восстания» 1900 года в Китае до русско-японской войны 1905 года, и к нему обращались за советом правительства союзников по всему миру. Особое внимание он уделял России, где в определенный момент состоял на службе личным советником премьер-министра царя графа Витте.

К 1917 году Селфридж изо всех сил пытался убедить Диллона за достойное вознаграждение отвезти его семью в путешествие: «Я крайне обеспокоен тем, получится ли совершить задуманное – поездку в Америку – где-то после пятнадцатого августа. Две недели или чуть больше в этой стране, после этого отъезд из Сан-Франциско на Гавайские острова, день или два в Гонолулу, и оттуда – отплытие в Японию, оттуда – в Китай, затем, вероятно, в Сингапур – и где-то около первого января я хотел бы прибыть в Калькутту». Диллон вежливо отклонил предложение, объяснив, что ситуация в России не позволяет ему подолгу не выходить на связь. Селфридж предпринял еще одну попытку: «Я очень надеюсь, что через неделю-другую вы найдете способ изменить это решение. Мы бы очень хотели, чтобы вы и миссис Диллон были нашими предводителями в этом путешествии». Поездка так и не состоялась. Роуз с головой ушла в дела госпиталя, Розали продолжала флиртовать с Сержем, а сам Селфридж отправился за покупками.

Он обожал скульптуру и вступил в ожесточенную борьбу с американским газетным магнатом Уильямом Рэндольфом Херстом в аукционном доме «Кристис» на «аукционе столетия», где распродавали предметы искусства, драгоценности и книги разоренного лорда Фрэнсиса Пелэма Клинтона Хоупа. Лорд Хоуп, брат герцога Ньюкасл-ского, обанкротился в 1894 году и с того момента постепенно распродавал свое имущество. Первыми пошли с молотка произведения старых голландских мастеров, затем, в 1902 году, – знаменитый про́клятый алмаз Хоупа, ушедший за сто двадцать тысяч фунтов. Наконец, в июле 1917 года на торги была выставлена обстановка его поместья Дипден в графстве Суррей – обширная коллекция фарфора, книги, множество древнегреческих и египетских скульптур и керамики.

На аукционе присутствовали все заметные коллекционеры. Лорд Каудрей приобрел ценную статую Афины за семь тысяч сто сорок гиней. Международный торговый агент Джозеф Дювин скупил все, до чего смог дотянуться. Сэр Альфред Монд, президент «Империи химической промышленности», приобрел четыре лота, а лорд Леверхульм сделал крупную закупку, выбрав не менее четырнадцати предметов. Селфридж энергично пытался перебить ставки Генри Велкома, чтобы заполучить римскую статую Асклепия, которую, вероятно, по ошибке считали привезенной из виллы Адриана в Тиволи. Агент Велкома сдался на тысяче четырехстах гинеях, и Селфридж получил свой трофей за тысячу семьсот гиней. В результате приятной стычки с одержимым коллекционером мистером Херстом (которого представлял его лондонский агент) он также приобрел статую Зевса за шестьсот пятьдесят гиней, а завершила его список покупок статуя Аполлона и Гиацинта, которую долго считали любимым творением скульптора Кановы, обошедшаяся ему в тысячу фунтов.

В магазине состоялось амбициозное мероприятие – распродажа военных облигаций с лотереей, победители которой получили денежные призы. Были отпечатаны «облигации» Селфриджа, получено разрешение от главного почтмейстера, нарисованы плакаты, выкуплены рекламные площади, а вытягивать номера пригласили миссис Ллойд Джордж. Поднялся такой ажиотаж, что в день мероприятия 20 декабря 1917 года пришлось нанять сорок дополнительных кассиров. Акция, стоившая Селфриджу одиннадцать тысяч, помогла собрать три с половиной миллиона фунтов, которые направили на помощь военной кампании.

Затем был организован книжный ланч. Селфридж, отчаянно жаждавший получить признание в мире трейдеров, давно планировал написать книгу на эту тему. Написанная писателем-призраком – его старым другом Эдвардом Принсом Беллом и опубликованная Джоном Лейном, книга «Романтика коммерции» рассказывала об истории гигантов трейдинга – от аугсбургских Фуггеров до японских Мицуи. Книга вышла в свет в декабре, когда ее представили на званом обеде Джона Лейна, и сразу поставила журналистов перед дилеммой. Редакции газет не хотели обидеть самого ценного розничного рекламодателя страны, но книга одновременно была интересной и утомительно многословной, и получить рецензии было непросто.

Блуменфельд, старый друг и союзник Селфриджа в «Дейли экспресс», предпочел не появляться на ужине, сославшись на недомогание, и предприимчиво предложил сэру Вудману Бербиджу, президенту «Харродс», написать рецензию на книгу.

Бербидж незадолго до этого унаследовал и титул, и должность отца, не менее почтенного сэра Ричарда, которому Селфридж написал очень лестный некролог. Он отозвался о книге с осторожностью и тактом, отметив, что нашел «некоторые идеи весьма интересными». Тем временем пресс-служба Селфриджа работала днем и ночью, организуя интервью с Вождем, которое тот дал у себя в офисе в окружении не менее семидесяти семи гроссбухов и блокнотов в кожаном переплете из архивов семейства Медичи во Флоренции, приобретенных на аукционе «Кристис», – некоторые из них принадлежали еще самому Козимо де Медичи[23]. Те, кто получал от универмага подарки на Рождество – обычно это были корзины с продуктами, духи и сигары, – в 1917 году, хотели они того или нет, получили экземпляр «Романтики коммерции», старательно подписанный Селфриджем.