Как плуг, идет и в обе стороны отваливает кучи снега. Аж канаву пробила в сугробах! Глубоченную! А за лосихой по той канаве трусят две махонькие телочки. Только уши торчат.

И Витька опять удивился: вот как умеет говорить этот молчун!

И позавидовал:

«А я вот ни разу лося не видел. Только на картинке…»

— Ну вот что, — сказал Витька, когда они вернулись домой. — Больше на эту чертову Лиговку не таскаемся. Глупо!

Филя кивнул.

— Будем считать, что твоя тетка уехала, — сказал Витька. — Ты остаешься у меня. Куда завтра махнем? В Панораму? На Зимний стадион?

Витина мама, проходя мимо, подсказала:

— В Мариинку! Вернее, в Театр оперы и балета. Обязательно! Ленинградский балет — лучший в мире!

Мальчики поморщились. Не очень-то уважали они дрыгоножество.

— В Эрмитаж! — из кухни крикнула мама. — Лучший музей мира!

У мамы все в Ленинграде — лучшее в мире.

Назавтра ребята поехали в панорамное кино. Вернулись уже к обеду.

— Двинули на Зимний стадион! — предложил Витька.

— Двинули. Только сначала позвоним Марии Федоровне. Так, для порядка…

— Все отлично, — вдруг сказала Мария Федоровна. — Запиши: Горячева Лидия Гавриловна, адрес…

— Какая Горячева?! — закричал Филя. — Мне нужна Еленева!

Мария Федоровна засмеялась:

— Горячева — это и есть Еленева. Замуж она вышла. Понял? Пиши: Лиговка, дом сто шестьдесят восемь…

Это было так неожиданно, Филя даже растерялся.

— Как же вы нашли? — пробормотал он, дергая кадыком. — Ведь другая фамилия…

— А я старые адреса подняла. Узнала, где шесть лет назад жила Еленева. Ну, а дальше было уже просто.

Повесив трубку, Филя повернулся к Витьке:

— Ну вот… Надо переезжать…

Кадык его опять ходил взад-вперед, как поршень. В голосе не слышалось радости. Пожалуй, он и не переселился бы. Но неловко и дальше стеснять чужих.

Молча стал Филя упаковывать чемодан.

— Подожди, — сказал Витька. — Мы ж еще даже в шахматы не успели. И отца нет. Надо же с ним попрощаться.

Расставили фигурки на доске. Сыграли три партии. Все три выиграл Витька. И очень обрадовался. А то все Филя да Филя. Мебель из огня — Филя. На охоту — Филя. Трактор водить — Филя. Пусть знает: и мы кое-что умеем! Эх, жалко, не сводил Филю во Дворец, пусть бы посмотрел модель катера на подводных крыльях.

Вернулся с работы отец.

— А зачем переезжать? — сказал он. — Поживи у нас. Каникулам скоро каюк.

— Нет, поеду, — настаивал Филя.

— А то оставайся? — предложила и Витина мать. — Чего таскаться-то с места на место?!

— Нет, поеду.

Был уже вечер. Витька проводил своего нового товарища до автобусной остановки.

— Найдешь?

Филя усмехнулся:

— Еще бы! Немало мы по этой Лиговке порыскали!

— А если что́ не так — возвращайся. Слышишь? Если тетка с характером… Или муж ее — жмот какой-нибудь. Или пьяница. Возвращайся. Слышишь?!

— Да, слышу, слышу! — Филя усмехнулся. — А ты летом приезжай. Адрес не потерял?

Подошел автобус. Мальчики пожали руки, и Филя с чемоданом влез в машину.

— Приезжай! — крикнул он.

Автобус, мигнув красными огоньками, укатил.

НОЧНОЙ ЗВОНОК

Моей дочке Ане

Ночью в спящей квартире было тихо-тихо. Только изредка глухо урчало в водопроводных трубах да негромко, по-щенячьи подвывал холодильник.

Вдруг в коридоре коротко тренькнул телефон. Казалось, он боялся разбудить усталых людей. Осторожно дзинькнул еще раз, но потом внезапно, отбросив всякое стеснение, пронзительно затрезвонил на всю квартиру.

Володька спал возле самых дверей, почти под телефоном. Спросонья он обалдело вжал голову в подушку. Но телефон снова выплеснул длинную звенящую струю. Володька в одних трусах выскочил в темный коридор и, ударившись локтем о дверь, схватил трубку.

— Анна три шесть девять тридцать два? — требовательно спросил женский голос.

— Чего? — не понял Володька.

— Это. А три шесть девять тридцать два? — сердито повторила женщина. — Не вешайте трубочку. Вас вызывает Солнцево.

— Меня? — растерялся Володька. — Какая Солнцева?

Спросонья он не сразу сообразил, что Солнцево — это дачный поселок.

Телефон умолк. Володька в темноте переступал босыми ногами на холодном каменном полу и уже хотел зажечь свет и сбегать за тапочками, но тут в трубке раздался мальчишеский голос.

— Мне Володю! — кричал этот голос. — Володю Чашкина!

— Я, — сказал Володька.

— О, Володь?! Хорошо, что ты дома! — обрадовался мальчишка, как будто сейчас, в час или два ночи, Володька мог быть на улице или в кино. — Узнаешь? Это я, Кешка!

Да, Володька уже узнал.

Кешка, конечно, это Кешка!

— Володь! — кричал Кешка. — Выручай! Пожар!

— Чего-чего?

— Пожар! У меня дома, наверно, пожар! Ты же знаешь: я с бабушкой на даче. А сегодня съездил в город. Ну, вернулся на дачу, лег спать и только сейчас вспомнил, что оставил дома плитку. Включенную электроплитку! Понимаешь? А мама в командировке. Дома никого…

— А может, тебе это приснилось? — сказал Володька, почесывая пяткой о пятку.

— Нет, не приснилось. Я хотел сейчас же в город, да последний поезд уже ушел. Володь, будь другом, слетай ко мне! Бабушка тут чуть не плачет, а я прямо не знаю…

— Три минуты кончились, разъединяю! — четко произнес женский голос.

В трубке что-то щелкнуло. Наступила тишина.

«Вот не было печали!» — Володька в раздумье постоял еще немного в холодном коридоре и, стараясь не скрипеть дверью, на цыпочках прошел в комнату.

Но отец уже проснулся.

— Кто это там ночью бесится? — шепотом, чтобы не разбудить мать, спросил он.

— Это Кешка, — тоже шепотом сказал Володя. — Ну, который ушами здо́рово шевелит… Ну, шахматист… Лохматый такой…

— А! — сонным голосом пробормотал отец. — Скупка кошек?

Володя кивнул.

Как-то Кешка сам рассказал об этом отцу. Однажды в школе появилось объявление:

«Покупаем кошек. Только сегодня, в три часа. В кабинете директора».

Вся школа тогда заполнилась кошками. Директор и учителя не понимали, что случилось? А оказалось — Кешка…

А один раз Кешку даже чуть не побили за эти его «шуточки». Он подошел к незнакомой квартире и стал что есть сил колотить в дверь кулаками и каблуками. Жильцы выскочили, думали, дом рушится. А Кешка говорит:

«Вы же сами просили», — и показал на дверь. А там звонок не работал и висела записка: «Просим стучать!»

…Володька рассказал отцу, зачем звонил Кешка.

— Очередной розыгрыш, — зевнув, сказал отец. Говорил он медленно, словно вдруг забыл все слова. — Ишь какой! Ты побежишь, а он потом смеяться будет и хвастать: «Во, как ловко я обманул!»

Володька ничего не сказал. Молча сидел на кровати. Вообще-то, хоть Кешка и друг-приятель, но… болтлив.

И все-таки… Володька вспомнил