Тролли сильнее захлопали кожистыми крыльями и потащили зеркало вверх.

— Стоп! — скомандовал старший, когда решил, что нужная высота набрана. — Разворачивайте его к земле. Готово? Расчехляйте!

Тролли сдернули с зеркала чехол. Вся земля, от края и до края, отразилась в черном стекле и содрогнулась, увидев свое отражение.

— Отлично! — взвизгнул старший тролль. — Сработало!

Отражение в зеркале дергалось и кривлялось, сворачивалось, разворачивалось и подергивалось рябью. Горизонт изогнулся дугой, материки разъехались в стороны, океан хищно утянул на дно огромный остров. Рама зеркала трещала и ходила ходуном, тролли с трудом могли его удержать.

— Еще немножечко, — бормотал старший тролль, глядя в отражение, — пусть еще чуть-чуть перекосится…

Край земли завернулся вниз и стянулся наподобие горловины мешка. Горестно затрубили гибнущие слоны, и этот звук так всколыхнул небо, что тролли выронили зеркало и оно, кувыркаясь, помчалось обратно к земле. Но никто из троллей даже не подумал гнаться за ним.

— Оба-на! — прошептал один из них. — А где черепаха-то? И слонов больше нету.

— Получилось, — выдохнул старший тролль. — У нас все получилось!

Тролли молча, тяжело взмахивая крыльями, глядели на изогнутую, практически круглую Землю.

— Она маленькая и голубая! — восхищенно произнес самый младший тролль.

делу — время, потехе — час

Том танцевал для эльфов и был совершенно счастлив. Магия эльфийской музыки полностью захватила его, и он всем своим существом отдался безумному танцу. Том кружился и притоптывал, высоко подпрыгивал и пускался вприсядку, выделывая коленца, которых здесь, в чудесной стране под холмом, отроду не видывали. Вокруг мелькали восхищенные лица. Узкие, изящные, с зелеными миндалевидными глазами партнерши сменялись одна за другой, музыка то заполняла весь зал, то стихала настолько, что, казалось, звучала лишь в голове у Тома. Он уже не удивлялся окружавшим его чудесам, которыми славились великие искусники эльфы, изменчивые, как вода. Еще мгновение назад они рядились в зеленые обтягивающие шелка и вот уже щеголяют в чем-то розовом, с оборками, только успеешь моргнуть — и розовое оборачивается белоснежным, отведешь на секунду взгляд — и вместо оборок увидишь уже золотое лиственное кружево. Обстановка зала плыла, пышные драпировки исчезали со стен и появлялись вновь, столы и стулья словно жили своей собственной жизнью. Том ступал то по коврам, то по соломенным циновкам, то по голому камню. Иногда, остановившись, чтобы наскоро перекусить, он обнаруживал на столах вино и лесные ягоды, иногда — дичь и травяной эль, а иногда — простую родниковую воду и какие-то сморщенные грибы, впрочем, тоже безумно вкусные. Тому было не до гастрономических изысков, он танцевал и готов был танцевать хоть всю ночь до утра. Два или три раза прекрасные партнерши увлекали Тома в отдаленный укромный альков и отдавались ему весело и непринужденно — истинные дети природы. Но эти мгновения, наполненные животной страстью и восторгом, пролетали быстрее ветра, и Том вновь возвращался в круг танцующих. Или танцевал в одиночестве, под одобрительные возгласы хозяев замка, под взглядом их зеленых раскосых глаз. Или карих. Или янтарно-желтых, с узким вертикальным зрачком. Эльфы изменчивы, и Том просто не обращал внимания на такие мелочи. Он танцевал. Ведь недаром же его, Тома, считали самым лучшим танцором во всем графстве! Пусть-ка эльфы тоже полюбуются, как может отплясывать простой смертный! Да и кроме того, Том попросту любил танцы, больше всего на свете. Том танцевал, и время летело незаметно.

— Это он? — спросил молодой эльф старого.

— Да, Ваша Светлость. Это он самый, Том-Пляшу-Для-Всех, местная достопримечательность. Он так танцует посреди этого зала уже свыше четырехсот лет.

— Уму непостижимо! — восхищенно покачал головой эльф, которого назвали Светлостью. — А я-то всегда считал, что сказки о людях — это если и не досужая легенда, то уж, по крайней мере, как и положено легендам, она грешит неточностями и преувеличениями. Но видимо, есть еще в нашем мире место чудесам! Подумать только, четыреста лет!

— Четыреста двадцать два, если быть совсем точным, — подтвердил старый эльф.

— Даже не верится. Дважды сменялась династия, замок был захвачен орками, отбит гномами, подарен Повелителям Драконов, переходил из рук в руки, в нем даже почти полвека квартировался женский ударный батальон суккуб… а этот человек все танцует и танцует. Без сна, без еды, без передышки!

— Не совсем так, — снова поспешил уточнить старый эльф. — Иногда он все-таки ест, примерно один раз в семьдесят лет. И не только ест. Если верить семейным преданиям, то Том-Танцор вполне может быть моим собственным пра-пра-пра-прадедом. Иначе в кого бы у нас в семье голубые глаза? Да и во время последней войны — союзным войскам не удалось бы отбить этот замок такой малой кровью, не будь командир батальона суккуб в тот момент занята с Томом… третьи сутки. Кажется, когда ее выволакивали из алькова, она даже не сопротивлялась, а только судорожно икала и все норовила облобызать сапоги конвоиров.

— Ну это обычная фронтовая байка, — засмеялся молодой эльф. — Пропагандистский трюк.

— Да нет, — возразил старый. — Мой отец сражался на той войне, он живой свидетель.

— Ну, может быть, может быть, — неохотно согласился молодой. — Тогда тем более удивительно. За счет чего он держится уже… сколько Вы говорите, четыреста двадцать лет?

— Четыреста двадцать два года. С тех пор, как он появился невесть откуда прямо посреди королевского бала и предложил показать, как танцуют в мире людей. Но мы, разумеется, не знаем, сколько лет ему было на тот момент. Вполне возможно, что еще столько же. А то и больше. Ведь он совсем не изменился за прошедшие годы, так что ему с равным успехом может быть и тысяча лет, и три тысячи.

— Обалдеть! — присвистнул молодой эльф, на секунды забыв о своем графском достоинстве. — А я думал, что люди живут лишь немного дольше эльфов. Лет семьдесят-восемьдесят, ну максимум сто! Но чтобы три тысячи…

— На этот счет существует одна теория, — задумчиво произнес старый эльф. — Поскольку гости из других миров не в полной мере принадлежат нашему пространству и времени, то и обращаются с ними более вольно, чем мы. Для них наш мир… ммм… несколько субъективен. Собственно, этим и пытаются объяснить тот факт, что большинство демонов, лепреконов, драконов и прочих иномирян являются обладателями сильной и недоступной нам, простым эльфам, магии. Они, строго говоря, не маги и отнюдь не бессмертны. Но невольно становятся таковыми, приходя в другой мир, от рамок и законов которого они свободны.

— То есть, попади, например, я сам в мир драконов — я тоже бы стал великим магом? — заинтересовался юноша.

— Попади Ваша Светлость в мир драконов. Вас тут же бы съели, — сдержанно улыбнулся старый эльф. — И как я уже говорил, это всего лишь теория.