и индоарийцев, нас занимает в меньшей степени. Важен сам факт переноса культурных праславяно-, или уже протославяно-индоарийских ценностей на новую родину.

Снова и снова мы сталкиваемся с вопросом о существовании некоего обособленного «славянства». Вопрос есть, а самого «славянства» в чистом виде нет. Мы спустились до праиндоевропейских глубин. И что же мы видим? Мы видим тех самых древних индоевропейцев, которых столь долго и безуспешно разыскивают. И опять ядро этого сообщества, его «цементирующую» силу и первооснову составляют те, кого мы в разные времена пытаемся обозначить каким-то конкретным и определенным термином: славяне, праславяне, протославяне.

Сейчас мы видим, что терминология эта остается в любом случае достаточно условной. «Славяне», «русские», «французы», «греки» и т. д. – все это очень недолго живущие этнонимы, которые нас порою сильно запутывают и сбивают с толку. Но мы убедились, что есть слова-значения, корневые основы совсем иного рода. И они практически неподвластны действию тысячелетий. Ну какое, например, воздействие было оказано за восемь тысяч лет на нашего знакомого «волоха»? Да почти никакого. Каким он был у протославян, таким и дошел (лингвистически) почти без изменений до нас. Или Перун-Перкун со всеми его значениями? Сменилось множество самоназваний племен и народов, а сама корневая основа «пер-к» остается.

Но означает ли это, что «славянство» или «протославянство» начинается с древних праиндоевропейцев и в значительной мере и является именно ими?

И да, и нет. Протославяне, на наш взгляд, – это культурно-языковое ядро праиндоевропейской общности, но, «создавая» эту общность, они уже были каким-то вполне конкретным праядром. И следы этого праядра мы четко видим в так называемом бореальном, доиндоевропейском праязыке. Так, бореальная корневая основа «Т-В» – это знакомое нам слово «твердь», то есть «опора»; бореальное «Т-М» – это тьма; «Д-Р» – это «драть», «дыра»; «Д-В» – это «двинуть», «с-двиг»; «С-Р» – струить; «С-Л» – «слизь»; «Н-В» – «новь», «новый» (сохранилось также почти у всех индоевропейцев); «Л-П» – «липнуть» и т. д.

Так сколько же тысячелетий протославянству? Ответить на этот вопрос невозможно по той причине, что славяне – неважно, с какой приставкой или же вовсе без нее, – по всей видимости, на всех этапах своего развития были смешанным народом, то есть, им не грозила судьба замкнутого этноса, обреченного на вымирание в течение максимум двух тысячелетий, или даже некоего субэтноса, который должен сойти на нет, по мнению Л. Н. Гумилева, за 1200 лет, пройдя все запрограммированные стадии – от пассионарности до угасания. К слову отметим, что Л. Н. Гумилев предначертал подобную судьбу и русскому народу. Но он не учел того, что русский народ многократно обновлялся за счет постоянных вливаний извне и потому не терял своей «пассионарности»; единственное, что подвело его к роковой черте, – это не некая «программа по Гумилеву», а совокупность невиданного по масштабам геноцида, развязанного против данного этноса в 20-30-х и 80-90-х гг. нашего столетия, алкогольно-химического геноцида, продолжающегося по сию пору и грозящего превращением большей части народа в мутантов, не способных давать здоровое потомство.

Но здесь мы не беремся предугадывать будущее, ибо история частенько смешивала карты предрекателям катастроф и гибели наций. Скажем лишь то, с чего начали, при естественных условиях развития крупные смешанные культурно-этнические сообщества практически неистребимы, они могут существовать, внешне изменяясь, но сохраняя первичные формы внутренне, десятки тысячелетий. И примером тому судьбы народов, входящих основными частями в крупные языковые семьи, чьи имена, как правило, эти семьи и носят.

Итак, подводя итоги нашего исследования, мы можем представить себе следующую картину. Как из восточных славян в свое время выделились русские-великороссы, украинцы-малороссы и белорусы, так же из славян выделились до этого восточные славяне, западные, а позже и южные…

Если же мы будем идти от условного начала, а не спускаться по временной шкале вниз, то получится примерно следующее: протославяне-русы, являвшие собой этническое ядро праиндоевропейцев, «породили из себя» сначала расселившихся индоариев и предков анатолийских народов – хеттов, ликийцев, лувийцев и др.

Затем, по всей видимости, началось длительное, растянувшееся на тысячелетия выпускание из ядра порциями протогреческого элемента, заселявшего Средиземноморье. Однотипно, но с большим опозданием произошло такое же «испускание» италийского элемента, преобразовавшегося впоследствии при различных вливаниях в романскую группу. Одновременно с выделением предков анатолийцев и с первыми, еще совсем негреческими переселенцами в Средиземноморье проходило и выделение этрусков – первичное в Малую Азию, вторичное в Этрурию с одновременным перемещением малоазийского слоя на италийские земли (что и создало видимость прихода с двух сторон). Но окончательное выделение этрусков в самостоятельный этнос произошло позже, примерно тогда же, когда начали появляться «греки», которых можно было в какой-то степени назвать древними греками, как складывающейся самостоятельной культурно-языковой общностью.

Прагерманские племена выделялись уже не из протославянской общности, а из праславянской (при нашей терминологии).

В то же время, судя по всему, произошло испускание кельтского элемента. Но по-настоящему кельтским он стал, лишь вырвавшись из праславянской общности и смешавшись с неиндоевропейским элементом, носящим субстратный характер и еще имеющим место на континенте и острогах.

На наш взгляд, мощнейший выброс прагерманского элемента из праславянского ядра-общности был последним сильным выделением, последней крупной ветвью на дереве протославян-индоевропейцев. Следующее ответвление или испускание было уже и тоньше и слабее.

Балты не смогли уйти далеко от ядра – у них также в достаточной степени сохранена архаика. К тому же они время от времени вновь вступали в теснейший контакт с ядром, то вливаясь в него какой-либо своей частью, то вырываясь отростком наружу. Членение внутри самого «славянства» происходило в более позднее время, и мы примерно представляем себе этот процесс.

Разумеется, при выделении каждой новой «порции» народов и племен сжималось и само ядро, теряло часть своей жизненной энергии, часть культурного и генетического потенциала. Стоило накопить новый заряд – и происходило новое испускание-выделение. Именно этим объясняется, на наш взгляд, некоторое отставание «ядра» в социально-культурном плане по сравнению с переселенцами.

Сами переселенцы, получившие мощный толчок, освоившие более благодатные земли и впитавшие в себя новые культуры и народы, постоянно, после каждого «испускания-выделения», оказывались в лучшем положении и развивались в ускоренных темпах. Их можно сравнить, скажем, с предприимчивыми и энергичными сыновьями и дочерьми, которые оставляли своих родителей в деревнях и уезжали в города (с той лишь разницей, что сами переселенцы по большей части и создавали эти «города» на новых территориях, используя, конечно, и достижения бытовавших там малых этносов. Проходило время, и высокомерные и «цивилизованные» потомки забывали своих «бедных деревенских родственников», начинали от них открещиваться.

Вряд ли какой-либо древний грек или