с предпринимателями. Профсоюзам этой тенденции удалось впервые завоевать 8-часовой рабочий день в Испании (1919); в Аргентине шла борьба за 6-часовой рабочий день. В период революции и гражданской войны в Испании 1936-1939 гг., по инициативе профсоюзов анархо–синдикалистской Национальной конфедерации труда рабочие взяли в свои руки управление большинством фабрик и заводов в республиканской зоне. Однако наиболее крупные, мощные и активные анархо–синдикалистские профцентры были разгромлены после установления реакционных диктатур в Италии (1922), Португалии (1927) Аргентине (1930), Германии (1933) и Испании (1939).

Крупнейшим профцентром, отстаивавшим «чистый тред–юнионизм», т. е. борьбу за повышение зарплаты и улучшение условий труда, не поднимая вопроса об изменении общественного строя, явилась Американская федерация труда (АФТ), созданная в США в 1886 г. и объединявшая в 1920 г. до 4 млн членов. Входившие в нее профсоюзы нередко вели забастовочную борьбу, но в принципе руководство ориентировалось на то, чтобы избегать конфликтов с предпринимателями, заключая выгодные коллективные договоры и лоббируя политиков, независимо от их партийной принадлежности. Лишь со времени администрации Ф. Рузвельта АФТ стала склоняться к поддержке Демократической партии.

Особое течение несоциалистического рабочего движения было представлено христианскими профсоюзами, которые стали возникать в различных странах Европы с конца XIX в. на основе идей, сформулированных в энциклике римского папы Льва XIII «Rerum novarnm» (1891): классовой гармонии между трудом и капиталом, добросовестной работы со стороны трудящихся и «уважительного», «справедливого» обращения с ними со стороны предпринимателей. На международном уровне большинство этих объединений (межконфессиональных, католических и протестантских) вошли в 1919 г. в Международную конфедерацию христианских профсоюзов (МКХП); в начале 1920‑х годов в ее организациях насчитывалось около 2,9 млн членов.

Особо следует выделить рабочие профсоюзы, созданные по инициативе и при поддержке предпринимателей. Некоторые из них действовали на уровне отдельных компаний и фирм и в обмен на лояльность администрации обеспечивали своим членам определенные льготы (вплоть до участия в прибылях). Имелись также профсоюзы, которые призваны были вести борьбу с радикальными рабочими организациями и поставлять работников взамен бастующих, срывая забастовки. Так, например, так называемые «свободные профсоюзы», образованные в 1919 г. в Каталонии (Испания), практиковали террористические покушения на активистов анархо–синдикалистской НКТ.

Наконец, энергичные попытки проникать в рабочее движение в период между двумя мировыми войнами предпринимали ультраправые партии (итальянские фашисты, германские нацисты, испанские национал–синдикалисты и т. д-). Их доктрины признавали наличие групповых интересов работников и предпринимателей, но предусматривали их подчинение интересам нации и государства в рамках отраслевых корпораций и объединений. После прихода этих партий к власти их профсоюзы становились частью государственного аппарата и проводником государственной политики в трудовых и социальных вопросах.

Окончание Второй мировой войны и переход к моделям социального государства привели к значительным переменам в структуре и ориентации рабочих движений. В первые послевоенные годы в Западной Европе даже профсоюзы, находившиеся под контролем коммунистов (во Франции, Италии и др.), взяли курс на реформирование, а не радикальное изменение существующей системы и в целом неодобрительно относились к забастовкам. В 1945 г. большинство профсоюзов мира, которые действовали под влиянием как коммунистических, так и социал–демократических и лейбористских партий, объединились во Всемирную федерацию профсоюзов (ВФП). В нее вступили организации из 56 стран с 67 млн членов. Ситуация изменилась с началом холодной войны, когда некоммунистические профсоюзы во главе с Британским конгрессом тред–юнионов покинули ВФП и образовали Международную конфедерацию свободных профсоюзов (МКСП); в ее рядах преобладало влияние социал–демократии. Отдельно действовала Международная конфедерация христианских профсоюзов, в 1968 г. переименованная во Всемирную конфедерацию труда (ВКТ). В 1988 г. в МКСП состояли 149 национальных профобъединений 100 стран с 83 млн членов, в ВФП — 92 профцентра 83 стран с 214 млн членов, в ВКТ — 84 профобъединения 78 стран с 14 млн членов. В 2006 г. МКСП и ВКТ объединились в Международную конфедерацию профсоюзов.

В рамках моделей социального государства «западного» типа крупнейшие профсоюзы выступали в роли социальных партнеров предпринимателей и государства, а радикальные течения (анархо–синдикалисты и др.) были маргинализированы. Рабочие организации рассматривались как своего рода корпоративный институт, которому трудящиеся «делегировали» представительство своих «партикулярных» интересов в общем механизме поиска консенсуса. В таких странах, как Великобритания, ФРГ и др., развилась практика отраслевых или общенациональных соглашений между предпринимателями и профсоюзами, причем конфликтные случаи рассматривались и разрешались совместно, нередко с участием государства. Создавались совместные и смешанные комитеты. На предприятиях и в учреждениях были образованы органы представительства работников, которые были призваны обеспечивать их «соучастие» в управлении (в действительности, играли скорее консультативную роль). В некоторых странах (Франции, Италии и др.) в 1950‑е-1960‑е годы была введена так называемая «подвижная шкала» зарплаты, т. е. механизм ее автоматического увеличения соответственно росту цен и инфляции. В Австрии система «трехстороннего диалога» между государством, профсоюзами и предпринимателями приобрела институциональный характер: все законопроекты по социально–экономическим вопросам должны были пройти предварительное согласование представителей правительства, объединений работодателей и профсоюзного руководства.

Включение подавляющего большинства профсоюзов индустриальноразвитых стран в систему социального государства сопровождалось глубокими изменениями в целях, тактике, методах организации и действий рабочего движения. Забастовки, которые прежде нередко воспринимались как основной способ борьбы на производстве, теперь рассматривались как крайнее средство разрешения трудового спора между работниками и предпринимателями, когда предшествующие примирительные процедуры и арбитраж государства не дали результатов. Темы и требования, связанные с контролем работников над производством, потеряли актуальность; наиболее часто конфликты возникали в связи с вопросом о зарплате, т. е. о доле социальных групп в распределении общественного богатства. Профсоюзам, которые все больше ориентировали свою работу на переговоры с «социальными партнерами», диалог с властями, совершенствование законодательства и юридические тяжбы по трудовым проблемам, требовался обширный аппарат освобожденных работников, специалистов, экспертов. Участие этих лиц в многочисленных процедурах, связанных с «представительством интересов» наемных работников, неизбежно вело к расширению их компетенции и усиливало процессы бюрократизации внутри профсоюзов. Рабочие союзы превратились в огромный и мало прозрачный для рядовых членов механизм. Нередко они занимались и предпринимательской деятельностью (к примеру, в ФРГ работали профсоюзный банк, кооперативная торговая сеть, жилищностроительный кооператив «Нойе хаймат» и т. д.), что еще больше усиливало внутреннее недовольство.

Сконцентрировавшись на защите групповых интересов в рамках системы социального государства, профсоюзы как общественный институт фактически отказались от выдвижения целей и задач, которые касались общества в целом и проблемы общественного строя. Не только политически нейтральные, но и связанные с теми или иными партиями профсоюзы окончательно сосредоточились на трудовых темах, полностью отдав общие социально–экономические и политические вопросы в ведение партий. Подобный подход был характерен не только для союзов, ориентированных на социал–демократию или конфессиональные течения, но и для организаций, фактически руководимых коммунистическими партиями западных стран.

В странах Восточной Европы, Китае, Северной Корее, Северном Вьетнаме, а после 1959 г. и на Кубе