Я подавленно молчала. Конечно, у моего литературного любовника не могло быть никаких хронических заболеваний!

– «Шампанское ударило им в голову, и они поплыли, подобно облакам, в далекую страну грез», – прочитала она, даже не пытаясь скрыть свой смех. – Здесь ты недалека от истины. Они могли бы у тебя очень далеко уплыть!

– А что, в горах не пьют? – угрюмо спросила я.

– Смотря что ты называешь горами, – хихикнула подруга. – Если речь идет о воскресном пикнике в парке культуры и отдыха, а в качестве Эльбруса рассматривается ближайший бугорок, я не буду осуждать героев, даже если вместо шампанского они опустошат бутылку виски. Но в настоящих горах с алкоголем не шутят, детка! Даже один его процент в крови нарушает восприятие, и человек ведет себя непредсказуемо. Он может впасть в состояние аффекта, эйфории или же, наоборот, апатии. А все это, вкупе с горной болезнью, может стать коктейлем смерти! Кроме того, мало кто позволит себе такую роскошь – тащить на вершину бутылку шампанского в то время, когда может случиться банальная нехватка продуктов питания.

– Еще замечания будут? – насупилась я.

– Сколько угодно! Заметь, я пока не касалась технической части самого восхождения на гору, – улыбнулась она. – Там у тебя вообще темный лес! Если сейчас я тебе начну читать лекцию по технике безопасности в горах и перечислять виды существующих страховок, ты от отчаяния порвешь свою книгу в клочья и дашь торжественное обещание больше не писать!

– Значит, тебе не понравилось, – мрачно резюмировала я.

– Наоборот, понравилось! – огорошила она меня и, увидев недоумение на моем лице, опять рассмеялась. – Клянусь, мне захотелось быть на месте твоей героини, детка! Пить шампанское на вершине, заедая его свежими устрицами…

– Устриц там не было, – опять нахмурилась я.

– Все равно! – махнула рукой подруга. – Я хотела бы лежать обнаженная на той самой горе, и пусть ветер колышет мою роскошную гриву. – Она провела рукой по волосам, которые теперь едва доходили до плеч. – Не беда, что там хорошо за минус двадцать градусов, а «свежий ветерок» сбивает с ног даже стокилограммового мужика! Я, черт возьми, хотела бы, чтобы рядом со мной был он, не литературный, а самый настоящий Ояр. Ведь я же женщина! И мне нужна любовь, мне нужна сказка. Так что пусть кто-нибудь другой делает тебе замечания и говорит, что так не бывает! Я – не зануда, дорогая моя! Позволь сказать тебе спасибо.

Ее голос звучал почти застенчиво.

– За что? – изумилась я.

– За ту сказку, которую ты посвятила мне, – ответила она. – Ведь Ольга – это я?

Будь я проклята, но в тот момент я не смогла ответить иначе!

– Конечно, – сказала я просто. – Конечно, Ольга – это ты…

Так оно и пошло. Все эти пресс-конференции, встречи с читателями, где я с придыханием в голосе рассказывала про свою подругу, описывала ее невероятные приключения и нашу настоящую дружбу. Казалось, я никого почти и не обманываю. Реальная Ольга существует. Мы дружим. Она занимается скалолазанием. Что еще? Снежные лавины, контрфорсы и тысячеметровые вертикали я научилась описывать почти безупречно. Благо моим техническим консультантом стала сама Ольга. Книги приобрели известность, и серия про отважную скалолазку росла, множилась томами, расходилась неплохими тиражами. Все были довольны. Почти все…

Где-то в глубине моей души слабым ростком проклюнулась ревность. Я не могла простить подруге то, что она присвоила себе моего литературного Ояра. Понимаю, что это звучит глупо, но я едва не задыхалась от злобы, когда слышала от своих читателей вполне невинный вопрос: «Скажите, а в жизни у вашей подруги есть такой мужчина или Ояр – это только литературный образ?» Или: «Ольга и Ояр будут, наконец, вместе?»

«Ольга – это я! – хотелось заорать мне. – И неважно, что я при этом не лазаю по горам. Я умею любить так, как это никогда не сможет моя подруга! Мы будем вместе. Он и я!»

Но я успешно гасила вспышки своей ярости. В самом деле, будет ли нормальный человек переживать по таким пустякам? Я еще не знала, какой сюрприз готовит мне жизнь…»

Психолог Кропоцкий чувствовал себя в зале судебных заседаний совершенно свободно. Его ничуть не смущала публика, а если признаться честно, то он был рад возможности засветиться перед камерами. Все-таки заработная плата психолога напрямую зависела от его востребованности на рынке медицинских услуг, и Кропоцкий надеялся, что среди читателей газет найдется потенциальный клиент, некто, не способный справиться со своими проблемами лично, а вместе с тем желающий заплатить за свой душевный комфорт кругленькую сумму.

– Мне на исследование был представлен отрывок из романа госпожи Данилевской «Прыжок в бездну». Безусловно, вещь любопытная. Следователь просил составить психологический портрет автора и ответить еще на целый ряд вопросов. – Кропоцкий аккуратно пригладил бородку. – М-да! Интересный материал…

– Ну, так что насчет психологического портрета автора? – нетерпеливо прервал паузу государственный обвинитель.

Кропоцкий вздохнул. Определенно, прокурору не хватало терпения и такта, но здесь уж ничего не попишешь!

– Итак, кто у нас автор? – выразительно произнес он и уставился на обвинителя, словно вопрос был адресован именно ему. – Госпожа Данилевская – личность, несомненно, одаренная, творческая, с богатым воображением и хорошим словарным запасом. Она – ярко выраженный интроверт. Все ее мысли и переживания направлены внутрь. Такие люди отличаются, как правило, богатым внутренним миром и склонностью к критическому самоанализу. Они не любят шумных компаний и не имеют дюжины друзей. Эти люди очень разборчивы в вопросах того, кого допустить в свой близкий круг. Как правило, это один друг или же одна подруга…

– Это все, безусловно, интересно, – вновь влез несносный прокурор. – Но нам бы хотелось иметь не обобщенную характеристику неопределенного круга людей, а нечто такое, что характеризовало бы подсудимую Данилевскую, как самостоятельную единицу.

«Сам ты – единица! – обиделся психолог. – Вернее, ноль без палочки!» Нет, ему определенно больше нравился следователь Красавин, с которым на предварительном следствии они вели долгие заумные беседы. Вот тот умел слушать!

– Следователь Красавин поставил передо мной очень интересный вопрос, – сказал Кропоцкий, вложив в короткую реплику большую долю уважения к следователю, который умел не только слушать, но и задавать дельные вопросы. – Так вот, следователь Красавин поинтересовался, насколько писательница Данилевская отождествляет себя со своим персонажем в романе. Проще говоря, кто скрывается под этим Я, от лица которого она ведет повествование: сама Диана или же пустая неодушевленная оболочка?

– Речь идет о том отрывке, где Данилевская описывает гибель Ольги от рук этого неизвестного Я? – уточнил прокурор.

– Вот именно!

– Продолжайте, пожалуйста, к каким выводам вы пришли?