Я должна попасть домой, и чем скорее, тем лучше.

— Дела в последнее время идут совсем плохо, — пробормотала Карла. — Ты слышала, наверное, что недавно заключенные взбунтовались, убили нескольких охранников и взорвали… нужные строения. Это ужасно, это страшно. Я не знаю, сколько еще будет все это продолжаться…

Я стояла прямо перед ней, в полосатом платье, покрытом пятнами мыльной воды, с покрасневшими от бесконечной стирки чужих панталон руками, с выпирающими от недоедания костями. А Карла думает о том, как ей самой страшно.

Она скользнула взглядом по моему лицу, затем перевела его на мою руку, ту самую, которую она размозжила своим сапогом.

— Это… Мне жаль, что ты больше не шьешь, — сказала Карла. — Ты действительно была здесь лучшей портнихой. После войны ты должна открыть свое ателье, как и сказала Мадам. А я буду твоей заказчицей. За деньги, само собой!

Карла рассмеялась, и ее смех казался натужным, наигранным.

— Мне нужны лекарства и витамины, — сказала я, и смех тут же оборвался.

— Что с тобой? Ты заболела?

— Это не для меня. Для моей подруги.

— А, для нее? — прищурила свои поросячьи глазки Карла. Она понимала, кого я имею в виду. Понимала и, по-видимому, осуждала меня.

Я утвердительно кивнула.

Карла резко повернулась и принялась поправлять свои фотографии на комоде. Я ждала. Чего именно? То ли помощи ждала, то ли новых побоев — сама не знала.

— Смысла нет, — сказала она наконец.

— В чем?

— Нет смысла тратить лекарства на больных заключенных. Вы обязаны сами следить за своим здоровьем. Осталось, кстати говоря, недолго. Полгода, может, даже меньше, и война закончится. Ты тогда замолвишь за меня словечко, а? — взглянула на меня Карла сквозь ресницы. — Скажешь всем, что я никогда ни к кому не относилась жестоко, что ненавидела это место так же сильно, как ты? После войны мы забудем обо всем так, словно ничего этого никогда и не было. Разъедемся по домам. Первым делом я хочу повести Пиппу гулять на луг. Весной стану собирать полевые цветы и ходить по магазинам…

Карла перешла к кровати, села, принялась, не глядя, перелистывать страницы раскрытого у нее на подушке журнала «Мир моды».

Я с трудом могла говорить, мешал подкативший к горлу жаркий тугой комок. Во мне полыхал гнев. Неужели эта девушка с поросячьими мозгами действительно не помнит, как жестоко она обошлась со мной и с другими бесчисленными заключенными? Мои руки непроизвольно сжались в кулаки, ногти глубоко впились в ладони. Но я сдержалась снова.

— Вы должны помочь мне, Карла, — умоляюще сказала я. — После того как я сшила для вас столько прекрасных вещей…

Спокойное настроение Карлы моментально сменилось вспышкой ярости:

— Я ничего тебе не должна! Я надзирательница, а ты… ты даже не человек. Ты не имеешь права находиться в одной комнате со мной, дышать тем же воздухом, что и я. Посмотри на себя — ты же жалкая букашка, разносчица заразы. Тебя следует раздавить. Ты омерзительна! Проваливай вон! Вон отсюда, я сказала!

* * *

Пока я бежала в моечный цех, воздух наполнился запахом дыма и сизыми хлопьями. Возле административных блоков охранники вытряхивали из ящиков и жгли на костре бумаги. Уничтожали следы деятельности лагеря. Что это может значить для полосатых, которые все еще живы?

Найти время, чтобы сбегать в госпиталь, было сложно. Моечный цех был перегружен работой. Сточные желоба тоже переполнились и впервые оказались полезными мои дурацкие деревянные башмаки — подошва у них была достаточно высокой, чтобы их не заливала струящаяся по всему полу вода и они не промокали. Раньше я использовала башмаки только вместо подушки. Еще раз пригрозила прибить своим башмаком Землеройку, когда та попыталась украсть мой паек хлеба. Землеройка тогда не на шутку перепугалась и не пыталась что-то украсть у меня.

Когда же я добралась наконец до Розы, то с радостью заметила, что она выглядит намного лучше. Полностью пришла в себя и даже не лежала, а полусидела на нарах.

— Привет! А ты даже порозовела слегка, — сказала я. — Наверное, то яблоко оказалось волшебным, да?

Роза потянулась ко мне навстречу, чтобы поцеловать.

— Восхитительное яблоко было, просто восхитительное.

— Роза?..

— Что?

— Ты ведь его не съела, так? — вздохнула я.

— Ну… нет. Тут была девушка, ей раздавило обе ноги. Несчастный случай в каменоломне. Я отдала его ей. Она до войны была манекенщицей, и где? В Городе Света, в Париже — можешь себе представить? Слышала бы ты ее рассказы о роскошных платьях, о каблуках, высоких, как… небоскребы! Она говорила, что все манекенщицы сидят на одном только шампанском и сигаретах, чтобы сохранять фигуру.

— Ну, на этой диете фигуру тоже не испортишь, — проворчала я. Роза стала такой тощей, что у нее под кожей каждую косточку рассмотреть можно было. Я наклонилась ближе к ней и сказала: — А у меня есть для тебя подарок!

— А что за подарок? — расцвела на секунду Роза. — Слон?

— Слон? Зачем мне приводить тебе слона?

— Чтобы мы поехали на нем кататься! Значит, не слон… — Роза сделала вид, что задумалась. — Тогда знаю, пони.

— Нет.

— Жаль. Велосипед?

— Нет.

— Так что же ты мне принесла? Воздушный шар? Птичью клетку? А может быть… книгу? Скажи, это книга? Настоящая книга, которую можно трогать и читать?

— Не угадала. Кое-что лучше. — И я вытащила из своего потайного кармана бумажный сверточек: — Смотри!

Роза приподнялась, опираясь на локоть. Осторожно потрогала пальцем сокровища, которые я принесла ей завернутыми в листы старого выпуска «Мира моды». Там были разноцветные шарики витаминов, горсточка таблеток аспирина, два кубика сахара и полпачки печенья.

По поскучневшему лицу Розы я поняла, что книге она все-таки обрадовалась бы больше.

— Где ты все это взяла? — спросила она.

— Фея-крестная принесла, — ехидно ответила я.

— Правда?

— Нет, конечно! Походила, поспрашивала. И получила в виде одолжения.

— Они словно самоцветы в шкатулке с драгоценностями. — Роза снова завернула все в бумагу и сказала, возвращая мне пакет: — Забери. Тебе они нужнее. Ты работаешь, а я здесь валяюсь. Нет смысла меня подкармливать.

Внезапно рассердившись, я громко зашипела в ответ:

— Слушай, если я тебе что-то даю, это не просто так, для забавы. Это не игра и не сказка, понимаешь? Это нужно для того, чтобы мы могли выжить. Ты хочешь выжить?

Мой гнев ошеломил Розу. Она хотела ответить, но ей помешал приступ кашля. Когда его спазмы утихли, Роза взяла меня за руку и прохрипела: