— У местного царя отличное чувство юмора. — прошептал Агамемнон, безуспешно борясь с нехорошими предчувствиями.

Шаги Антифата путешественники услышали задолго до того, как увидели самого повелителя лестригонов.

— Идет. — Агамемнон положил руку на верный меч, который вполне мог бы послужить для какого-нибудь лестригона прекрасной зубочисткой.

— Я попрошу у него ее руки, — мечтательно заявилАякс.

— Чьей руки? — испуганно переспросил Агамемнон.

— Тифаты… о эти груди!

— Даже и не думай говорить с царем о его дочери, — вспылил Агамемнон. — Ты нас своей глупостью погубишь.

— Любовь сильнее смерти…

— О пустоты Тартара!!!

Шаги приближались, и через пару минут в тронный зал вошел Антифат, толстый великан в одной набедренной повязке и с лавровым венком на плешивой голове.

«Вылитый Зевс, — внезапно подумал Агамемнон, — вот только седая борода сходство портит».

Дойдя до своего трона, царь лестригонов резко остановился и удивленно вытаращился на великих героев.

— Опа! А вы кто?

— Мы? — Греки переглянулись. — А разве ваша дочь Тифата ничего о нас не говорила?

— Ага! — обрадовался царь. — Значит, вы и есть те самые странствующие недомерки. Ну и чего вам у нас надо?

— Нам бы поесть, — осторожно попросил Агамемнон, — да передохнуть с дороги…

— И жениться, — добавил Аякс.

— Ого! — Антифат с удовольствием плюхнулся на свой кошмарный трон. — Однако я вижу, у вас серьезные намерения.

И царь лестригонов вдруг облизнулся. Ох и не понравилось это Агамемнону, сильно не понравилось.

— Тифата, — позвал царь, — доченька…

Из-за мраморных колонн появилась габаритная дочурка рыхлого папаши.

— Да, отец.

— Проведи наших маленьких друзей в гостевые комнаты и позаботься о том, чтобы они ни в чем не нуждались. Распорядись, чтобы их накормили, напоили, помыли, а вот этот, что побольше, вроде как еще и жениться хочет… короче, организуй им все это.

— Конечно, отец, — кивнула великанша, — все будет сделано так, как ты хочешь… Идите за мной, — добавила Тифата, обращаясь уже к гостям.

Переглянувшись, герои неуверенно последовали за могучей феминой.

— Ты слышал, что он сказал? — горячо прошептал на ухо приятелю Аякс.

— Ну и что он сказал? — мрачно поинтересовался Агамемнон, который мало что стал понимать в происходящем.

— Он разрешил мне жениться! — торжественно сообщил Аякс.

— Да? — Агамемнон даже особо не удивился. — Ну что ж, поздравляю.

— Любимая, — обратился Аякс к шагавшей впереди Тифате, — я написал тебе стихотворение.

— Чего? — не поняла великанша, остановившись и посмотрев на героя так, словно с ней заговорила мраморная статуя сатира.

— Вот послушай…

Агамемнон зажмурился.

Аякс набрал побольше воздуха:

О твои груди, Тифата, они подобны ударам грома,

А бедра твои — что утесы на скалах у твоего дома,

Ноги высоки и крепки, как сосны,

Шея тонка, как упругие весла.

«Утесы на скалах, — мысленно усмехнулся Агамемнон, — это нужно на всякий случай запомнить. Софоклюс непременно должен записать сей перл для потомков».

— Так что же ты сразу не сказал, что хочешь сделать со мной слу-слу? — удивилась великанша и, сграбастав Аякса, скрылась в недрах гигантского дворца.

— Что за молодежь пошла, — сокрушенно покачал головой Агамемнон, — никакой романтики…

Издалека послышался полный отчаяния вопль несчастного Аякса.

* * *

— Агамемнон, по-моему, я ее убил, — горестно прошептал могучий герой, обхватив руками медный шлем.

Агамемнон обнаружил приятеля сидящим на полу широкого коридора рядом с комнатой, из которой торчали голые пятки дочери Антифата.

— Аякс, да ты что? — испугался Агамемнон, не в силах отвести взор от чудовищных ног великанши. — Да как же ты?

— Не знаю. — Аякс затравленно посмотрел на царя. — Все нормально вроде было. Она разделась, на кровать влезла, ну, я, как обычно, доспехи приподнял, чтобы… ну ты понимаешь. Она это как увидела, так в обморок и грохнулась…

— Мать моя Гея, — прохрипел Агамемнон, которого поразила страшная догадка. — Сиди здесь, дефективный, и никуда не уходи…

Осторожно обойдя ноги великанши, Агамемнон прошел в комнату, которая оказалась спальней для веселых утех. На стенах были изображены женские груди с крылышками и прочие не менее неприличные картинки. Даже повидавший и перепробовавший многое на своем веку Агамемнон слегка покраснел.

Тифата лежала на полу спальни, бесстыже разбросав ноги.

Агамемнон угрюмо почесал бородку, затем повнимательней всмотрелся в порнографические фрески. Что-то в них было не-так. Чего-то на картинках явно не хватало. Озадаченный грек принялся осматривать обнаженное тело лестригонши. Осмотр тела поверг его в легкое недоумение. Вернувшись кАяксу, Агамемнон нервно произнес:

— Не знаю, как размножаются лестригоны, но тебе, идиоту, следовало это выяснить, прежде чем на царскую дочку залазить.

— А что я, что сразу я? — захныкал Аякс. — Я, может быть, тоже чуть от разрыва сердца не умер, когда увидел у нее… (В этом месте часть текста была подвергнута жестокой цензуре. — Ред.)

— Странно все это, — произнес Агамемнон, помогая приятелю встать на ноги. — Внешне вроде как женщина… влипли мы с тобой, дружище, по самое не хочу…

Бежать из дворца лестригонов было бессмысленно, ибо герои могли запросто в нем заблудиться. Однако им без труда удалось найти гостевую комнату, на дверях которой висела греческая табличка: «Для недомерков».

Комната была на редкость просторная, на длинном аккуратном столике голодных греков уже поджидала экзотическая пища.

И чего там только не было: жареные котлеты по-финикийски, разного вида паштеты, утка с яблоками Гесперид, редкие фрукты.

Зная, что есть много после двух дней голодовки опасно, эллины старались насыщаться как можно медленнее. Все равно им некуда было бежать, а так хоть поедят, голод утолят. Ведь их наверняка ждет расплата за коварное убийство царской дочери.

— Гм… очень странно, — сказал Агамемнон, выковыривая из паштета маленькую пластинку от медных доспехов. — Слушай, Аякс, это не твое?

— Нет, — ответил могучий герой, с аппетитом лопавший котлеты по-финикийски.

Отодвинув от себя паштет, Агамемнон благоразумно решил отказаться от употребления местных мясных продуктов.