На него вдруг обрушилась темнота. Он стоял посреди темного сырого туннеля, вытянув вперед пустую руку, – ровно там, где был минуту назад, когда у него началось видение. Нож по-прежнему оставался в ножнах, где-то впереди, в полутьме, шумел поезд метро. Все по-прежнему. Только вот сердце колотилось как безумное, грозя выскочить из горла, а по лбу потоком струился холодный пот.

Кобылин медленно обернулся, бросил взгляд назад. Потом медленно, на негнущихся ногах, сделал пару шагов вперед. Сколько прошло времени? Минута? Две? Час?

– Вашу мать, – пробормотал охотник. – Выдыхай бобер. Выдыхай!

Он шумно втянул носом воздух, встряхнулся, словно выбравшийся из реки пес, и гулко потопал вперед – туда, куда, по его расчетам, умчался крысолов. Работа должна быть сделана. Несмотря ни на что.

Он бежал вперед, находя невероятное облегчение в простых и естественных движениях. С каждым шагом в туннеле становилось все светлее, и теперь Алексей четко видел, что впереди никого нет – только светлое пятно новой дыры, ведущей в соседний туннель. Крысолов, похоже, давно сделал ноги. А он, великий охотник Алексей Кобылин, упустил свою добычу.

Сжав зубы, чисто из упрямства, он добежал до светлого пятна и чуть не вывалился на рельсы метро. Отшатнувшись в сторону от опасного контакта, Кобылин прижался спиной к стене, бросил взгляд направо – туннель уходит в темноту, и в ней уже гремит приближающийся поезд. Алексей глянул налево – там, в сотне метров от него, виднелись нагромождение железных листов и лесенка, а за ними виднелась платформа. Станция метро… Интересно, какая?

Тяжело вздохнув, Кобылин в полный голос выругался, помянув и метро, и крысолова, и странные глюки, и заодно всех крысюков разом. Объект ушел – в этом не было ни малейшего сомнения. Почуяв за спиной опасность, он рванул к ближайшей платформе метро, спокойно залез на нее и смешался с толпой. Это самое простое и действенное. Нет, конечно, он мог рвануть и в глубину туннелей, чтобы нырнуть в какую-то темную нору и затеряться в подземных лабиринтах. Один хрен. Охота провалилась.

В лицо Кобылину ударила тугая волна сухого и горячего воздуха. Он вскинул голову, выругался и нырнул обратно в ту дыру, из которой появился, – подальше от подъезжавшего к станции поезда. Теперь у него оставалась только одна надежда – на Треша.

* * *

По туннелю Кобылин бежал, уже не скрываясь – громко шлепая по лужам, включив фонарик на полную мощность. Узкий и яркий луч света метался по стенам, выхватывая из темноты то груды мусора, то сочащиеся влагой стены, то заросли плесени, свисавшие с потолка мохнатыми гроздьями. Алексей бежал так, словно за ним гнались все призраки ада. Впервые за последнюю пару лет он был испуган – по-настоящему, до дрожи в коленках, до холодка под лопаткой.

Он не понимал, что с ним творится. Не знал, что это и как это остановить. И не боялся признаться в этом самому себе. Алексею было страшно – как бывает страшно больному, вдруг осознавшему, что легкое недомогание превратилось в тяжелую болезнь, возможно, смертельную. Это не стыдно – бояться такого. И Кобылин, бесстрастно заглядывавший в глаза самой смерти, боялся.

Тяжело топая, вспотев, Алексей домчался до поворота, ведущего в глубь подземного лабиринта. Он, скорее всего, побил мировой рекорд по бегу на короткие дистанции в канализации, но сейчас это занимало его меньше всего. Нырнув в черный провал, туда, где было уже совсем темно, он выругался и шарахнулся в сторону. Замер, тяжело дыша. Потом расслабился, наклонился и уперся руками в колени.

Прямо перед ним, в луче света, сидел на задних лапах Треш, напоминавший упитанного сурка в обрывках кожаной куртки. Его громадные крысиные глаза равнодушно осмотрели задыхающегося охотника. Длинные усы чуть дрогнули, пасть приоткрылась, демонстрируя мелкие зубы.

– Поговорил? – прошипел крысюк.

Кобылин ответил ему злым взглядом и медленно выпрямился. Похоже, эта конкретная крыса слишком долго общалась с людьми, раз успела разобраться в оттенках иронии.

– Нет, – выдавил Алексей. – Ушел. Сбежал от меня.

Крысюк покачал огромной головой, словно пытаясь сказать – так я и думал. Чего еще ждать от этой дылды.

– Я его достану, – сгоряча пообещал Кобылин. – Надо только узнать, кто это такой. Потом найдем по своим каналам, по человеческим.

– Потом, – медленно произнес крысюк, опускаясь на четвереньки. – Не сегодня. Все заняты.

– Заняты? – поразился Кобылин. – Но это же важно! На ваше племя ведут охоту, вас убивают, что может быть важнее!

– Он убьет нескольких, – отозвался Треш, неторопливо разворачиваясь и медленно пробираясь между мусорных куч. – Если мы не соберемся и не уйдем вовремя – погибнут многие. Может быть, все.

– А, – сообразил Кобылин. – Большое зло. Подожди! Ты куда?

– На выход, – отозвался крысюк из темноты. – Ты хочешь выйти? Или пойдешь к станции?

Алексей бросил взгляд назад, на проем, ведущий к темному коридору, туда, где ему привиделась стена из паутины.

– Хочу выйти, – быстро сказал он, шагая в темноту следом за крысюком. – С тобой.

Треш не ответил – потрусил по бетону, цокая длинными коготками. Алексей двинулся следом, автоматически проверяя карманы. Все на месте – нож, скотч, пистолет. Да. Он здесь, в реальности. Или нет?

Шумно сглотнув, он прибавил шаг, нагоняя крысюка.

– Послушай, – позвал он. – Так отчего вы бежите? Что за большое зло грядет?

– Зло, – равнодушно отозвался крысюк. – Мы чувствуем его. Много смертей, и совсем скоро. Этого не изменить. Это жизнь. Зло приходит, зло уходит. Всегда есть что-то большое, что хочет тебя убить. Неизбежность. Сражаться, бороться – бессмысленно. Мы – уходим.

Кобылин озадаченно почесал ушибленный локоть. Он ничего не понял из слов Треша, но оценил, что тот выдал такую длинную, по его меркам, речь.

– А для людей это опасно? – спросил Кобылин. – Или только для вас?

– Опасно, – совершенно спокойно отозвался крысюк. – Но люди не уйдут.

– Подожди, подожди, – пробормотал Кобылин. – Так не пойдет. Что это за опасность? Треш, послушай! Я же тебе помогаю, и раньше помогал! Пожалуйста, расскажи, что должно случиться.

Треш, медленно бредущий по бетонному полу, остановился, поднял большую голову и обернулся. В свете фонарика его глаза блеснули подобно двум крохотным фарам.

– Ты знаешь, – утвердительно сказал он и снова потрусил в темноту.

– Я? – поразился Кобылин. – Что я знаю? Ничего я не знаю, я… Треш, подожди!

– Мы чувствуем это, – перебил его крысюк. – Каждый из нас чувствует, когда приближается смерть. Мы видим смерть. Знаем, что придет смерть. А ты разве нет?

– Нет, – растерянно пробормотал Алексей, – я только…

Черепа. Россыпь человеческих черепов под ногами. Новые и старые, с хрустом лопаются под тяжелыми ботинками охотника, распадаясь в пыль. Пустые станции метро. Пустые торговые центры. Запустение. Пыль. Тлен. Черепа. Смерть.