Я замер, с хрипом втягивая воздух. Кто из них работает на фемгерихт? Все? Или они просто — сочувствующие? Парень, месивший тесто, тихонько потянулся за скалкой…

Нельзя дать им опомниться. Смертельно опасно! Если все они навалятся гурьбой — топор не поможет, меня просто сомнут. И — здравствуй, петля, подвешенная в овчарне.

— Убийство! — хрипло выдохнул я. — Амирн накурился гашиша и взбесился! Он убил своего дядю и сейчас придет сюда! Говорит, вы все — покойнички! Да-да, вот так и сказал! Надо что-то делать, он совсем озверел! — Я перевел дух и вручил тестомесу топор. — Вот, будешь защищаться! А что вы стоите? Готовьтесь к драке! — Я в панике оглянулся через плечо. — О нет, он уже идет! Я за помощью, а вы держитесь до последнего!

С этими словами я скорым шагом пересек кухню, отодвинул занавеску из плотной ткани и вышел… правильно, в зал харчевни. И тут же узнал это местечко. Самая популярная рыночная харчевня «Синий бык». Почему синий, спросите вы? Не знаю. Однако здесь я бывал много раз. Никогда бы не подумал, что это — логово борцов за справедливость. Впрочем, я никогда не перебегал дорогу фемгерихту.

Люди уписывали кушанья, рассевшись за обширными столами. Ели прямо руками, хватали мясо с широких подносов, дудлили вино и пиво из узкогорлых кувшинов. На круглом возвышении полуголая, не первой молодости танцовщица исполняла танец живота. У возвышения наяривал на флейте тощий, похожий на копченого угря мужик. Рядом подросток сосредоточенно бил в барабан.

Спокойно, стараясь не привлекать внимания, я направился к выходу. Каждое мгновение ожидая окрика в спину, я добрался до двери, толкнул ее и шагнул наружу.

Варвар — хитростью победишь больше врагов, чем мечом.

Особенно если меч ты пропил.

Смесь базарных запахов защекотала нос — тут тебе и ароматы конского пота, и пряностей, и чего-то сладкого, вроде гашиша. Я заморгал, привыкая к яркому свету. А ноги меж тем сами продолжали нести меня от опасной харчевни куда подальше. Народу кругом было не очень-то много, и я решил затеряться меж торговых рядов, двигаясь для верности на полусогнутых — чтобы не заметили.

Нечего сказать — крутой варвар. В голове грохочет, перед глазами все плывет. Горло саднит пуще прежнего, озноб расползся по телу колючим шерстяным покрывалом, тошнит — ну это явно от удара, ноги совершенно не хотят слушаться. О Гритт, это, кажется, нижняя точка падения в моей карьере героя по найму. Даже когда я у гоблинов Амброт-Занг драил пиршественный котел изнутри, я не чувствовал себя столь бессильным и униженным. Да, это явно нижняя точка, дно так сказать!

Но я ошибся.

— Эй, смотри, куда прешь! — От тычка в бок я покачнулся, едва не упал, оперся ладонью о мягкую шерстистую стену, и…

— И-а-а-а-а!!!

— Убери руки от моего осла, ты, недоумок! — заорали прямо в ухо. Вслед за тем меня двинули в грудь, не больно, но ощутимо. Владелец осла — дядька не слишком приятной наружности, кипел от злости, как чайник (не мой знакомец с гор, а обычный, заварочный). Груженный клумаками ишачонок вроде не особо переживал, мне вообще показалось, что выл он так, для души.

Как же мне было погано, ребята!

Владелец осла закричал во всю глотку:

— Зачем ты ударил мою скотину?

— Яханный фо… Из… Извините! — А вот жестикулировать я начал зря: тут же мой палец угодил в чей-то глаз.

— А-а-а, злыдень! — Меня сграбастали за сорочку, с треском отлетели пуговицы.

— Э-э-э, — проблеял я. — О-о-о… — Манеры — исключительно аристократические!

И было от чего блеять: палец угодил в глаз плечистому мужчине в богатом халате. Держа меня за грудки и прищурив глаз, он завопил, встряхивая бородищей:

— Глядите! Глядите, люди славного Авандона, что происходит! Средь бела дня калечат мирных горожан. Глаза выбивают!

— И колотят чужих ослов! — добавили сбоку. Дядька придерживал ослика за повод и ласково поглаживал меж ушей. — Спокойней, Азим, спокойней, уже все хорошо… Да стой ты спокойно, ушастая мразь!

Так, Фатик, ты тоже — сохраняй спокойствие. Надо как можно быстрей решить этот конфликт, чтобы отбежать от «Синего быка», прежде чем мне вдогонку бросятся члены фемгерихта.

Вокруг стремительно собралась толпа, раздались крики: «Покажи, покажи!» В смысле — требовали показать выбитый глаз. Едрическая сила, я что, впрямь выбил глаз этому идиоту? Это значит, придется разбираться долго, с криками и воплями. Если только меня прямо здесь, на улице, не прирежут.

Мои стоны заглушил рокот толпы.

Бородач приложил палец к глазу и тут же, отняв, завопил:

— Да вот же, вот! Глядите! Покалечил!

Вокруг его глаза расползлось синюшное пятно.

Я кое-что сообразил, но пробиваться с боем просто не оставалось сил.

Раздались выкрики, которые показали, что народ негодует. Кто-то подогрел толпу, заорав:

— Да он, наверное, чужеземец! Приперся сюда и решил поучить нас, честных граждан Одирума!

Толпа гневно загудела.

Ух-х, какая дешевая разводка! В другое время и в другом месте я бы показал этим уродам, но сейчас, без оружия и сил, все, что я мог — это просто откупиться.

Бородач сказал, что за травму полагается платить наличными. А если нет наличных, он имеет полное право определить меня в долговую яму. Хозяин ушастого добавил, что его скотина пережила потрясение и теперь — он готов поклясться! — не сможет больше перевозить грузы, и что надо бы взыскать с меня деньгами за всё.

Чувствуя, как земля уходит из-под ног, я дерзнул вставить пару слов в защиту, но бородач легко приподнял меня над землей и хорошенько встряхнул:

— Молчи, презренный!

В другое время… Впрочем, это я уже говорил. Сейчас у меня не было сил и возможности вывести мерзавцев на чистую воду.

Владелец осла добавил жару, издав страдальческий стон:

— Смотрите, у Азима уши поникли!

Уши Азима и впрямь поникли, как листья салата, надо полагать, от воплей бородача.

Крикун из толпы не унимался:

— Да он точно чужеземец, я видел, как он сегодня въезжал в Авандон!

Обрабатывают народ умело… профессионалы!

Сейчас меня размажут по стенке, оберут и скроются, и толпа будет приветствовать всё, что со мной сделают — ведь это я виноват, ну а поскольку меня поименовали чужеземцем — я виноват вдвойне, ведь всякому обывателю известно — от чужеземцев все зло, и только от них.

Бородач налился кровью, и я понял, что сейчас мне навешают хороших люлей. И главное: дать отпор нельзя — я чужеземец, а верно накрученная толпа просто разорвет меня за любое сопротивление!