– Зато сейчас как хорошо живем! Как шикарно! Нет, правда, Ванечка! А то насмотришься телека… Я этих оппозиционеров… крикунов сраных – ненавижу прямо! Митингуют они, политика власти им не по нраву. Дармоеды пузатые. Чего им надо, а? У тебя квартирка есть? Бибика иностранная? Шубка норковая, зарплатка немалая за то, что анекдотики в Вконтакте с девяти до шести почитываешь в уютном офисе? Чего еще не хватает? В коммуналку тебя, гада, перловку жрать после двенадцатичасовой смены в горячем цеху, чтоб ценил, тварюга, что имеешь! Я знаю…

Она подползла повыше, положила Иону рыжую головку на грудь:

– Я знаю, как вам трудно, тем, кто у власти… Вы страну из такой жопы вытащили, а вам еще в глаза тычут, мол, наворовали. И все почему? Только потому, что денег у вас побольше, чем у них, вот и все. Сволочное существо все-таки – человек. Да эти крикуны дешевые спасибо вам должны твердить с утра до ночи за то, что все мы теперь так шикарно живем!..

– Ну, такие, как ты, всегда неплохо живут, – заметил, отпив еще из бутылки, Ион.

Ирэн и не подумала обижаться. Услышанное она восприняла как должный комплимент. Как дань ее красоте и молодости – и прилагающимися к ним старанию и способностям.

– Тем более, – добавил Ион, – я свое отработал уже. Пенсионер я, вот уже почти год как… Старик.

Ирэн аж подскочила в возмущении – тоже, кстати, совсем не поддельном:

– Да какой ты старик, Ванечка! Ты любому молодому сто очков форы дашь, это я тебе как женщина говорю! Ты такой… я лучше человека-то и не встречала! Скажешь тоже – старик! Ты больше, чем на пятьдесят, нипочем не выглядишь! Все при тебе! Здоровый, как бык! Умный! Богатый! Пенсионер, тоже мне… Пенсионеры – это дедки трухлявые, которые кроме как перед телеком пердеть ни на что другое не способны! Пенсионер… Ты просто можешь себе позволить пожить в свое удовольствие, не работая больше, вот и все! Ты ж и на пенсию раньше положенного срока-то вышел!..

Зазвонил телефон на прикроватной низкой тумбочке. Ион нахмурился, усаживаясь в изголовье. Ирэн метнулась подать ему телефон.

– Да! Я же просил меня в это время не беспокоить! – Ион грозно раскатил было голос, но сразу же сменил тон. – Почему в Штатах? Она же в Италии… С детьми? В Калифорнию?.. Когда? Почему мне раньше не сообщили? Что значит: «думали, что я в курсе»? Созванивались…

Он переместился на кровати, сел, спустив ноги на пол.

– А когда я с ней в последний раз созванивался? – спросил он вроде бы не у звонившего, а у самого себя. – На прошлой неделе, что ли?.. Не помню точно. Так. Так… – Ион опять окреп голосом, заговорил сухо, по-деловому. – Значит, делаем вот что – Фриц как раз сейчас должен быть в Калифорнии. Свяжитесь с Фрицем… Что? Как это – она вместе с ним?..

Он замолчал на долгие несколько минут. Потом отнял телефон от уха. И отстраненно как-то проговорил одно слово:

– Ловко…

Ирэн осторожно обняла его сзади за плечи:

– Ванечка, милый, ты только не переживай, а то вредно. Знаешь, как говорят: все, что ни делается, все к лучшему…

Не слыша возражений со стороны все молчащего Иона, она затараторила живее:

– Да сразу понятно, что она не пара тебе, эта женушка твоя так называемая! Я эту крысу в момент вычислила, как только ее фотку увидела! Ванечка, только не переживай, не надо… – в утешающих ее интонациях стала просверкивать радостная надежда. – Вот она, гадина, всю сущность свою и показала. Дрянь блондинистая! Ну, не молчи, Ванечка! Все хорошо, я-то с тобой! Я уж тебя никогда не брошу! А детишек мы у нее отнимем!..

Ион так же молча стряхнул с себя ласкающие руки, поднялся.

– Подай-ка одежду, – потребовал он, никак не отреагировав на это не вполне уместное «мы».

– Ты куда, Ванечка? Не уезжай, побудь сегодня со мной! Тебе успокоиться нужно…

– Да спокоен я, – сказал Ион. – Прогуляться хочу. Подай одежду, говорят тебе!..

* * *

Он ехал, сам не зная – куда. Машинально переключал скорости, машинально притормаживал, поворачивал руль… Эта бездумная машинальность, необходимость постоянно совершать какие-то простые действия отвлекала и успокаивала.

Сказать, что ничего подобного Ион от дражайшей своей супруги не ожидал, было бы неправдой. Неправдой было бы и утверждать, что поступок жены Ион воспринял болезненным змеиным укусом в самое сердце. Она так и не стала ему родным человеком, эта каучуково-жилистая от постоянных фитнесов-бассейнов бабенка с безмысленными кукольными глазами. Как была, так и осталась – всего лишь атрибутом стандартной, такой-как-принято-здесь жизни.

Но все же известие пошатнуло Иона. И дело было не в самом предательстве жены… Как маленький острый камень бьет в днище могучей ладьи и через крохотную, на вид неопасную пробоину медленно, но неотвратимо начинает сочиться убийственная влага – так в сознание Иона, проколотое дурной вестью, полились мысли, которые он давно уже привык не подпускать к себе.

Ради чего он живет?

Пятнадцать лет назад смысл жизни был прост и понятен. Он, капрал Ион Робуст – солдат великой Империи, – живет ради своего Отечества, своего Государя и своего народа. Ради чего ж еще?

А теперь…

Не сбавляя скорости, Ион открыл бардачок, запустил туда руку. Где-то здесь было… Ага, вот она!

Жестяную пробку с плоской бутылки виски он сковырнул зубами, выплюнул в окно. Запрокинул голову и в несколько глотков ополовинил бутылку. Опустив снова взгляд на дорогу, чертыхнулся, резко вывернув руль, выравнивая автомобиль – едва не врезался в придорожный столб, вильнув к обочине.

После виски намного легче не стало.

Во имя чего он живет теперь?

Как аборигены – убежденные, что иначе и быть не может, – исключительно ради себя и своих близких?

Но ведь это только для вида, для маскировки.

Он же совсем другой. Не такой, как эти местные… Агрессивно-пугливые, несвободные – оттого и слабые. Жить для себя – значит, ежеминутно бояться, что тебе попортят шкурку; и как тогда можно надеяться совершить что-то великое?

Он ведь совсем другой…

Приняв здешние правила, он без особого труда достиг того, о чем явно или втайне мечтало сто процентов местного населения. Сначала легкость преодоления преград вызывала у него эйфорию. Потом – отзывалась пренебрежительным равнодушием, а еще позже – презрением. Чем больше он приобретал, тем менее ему становилось надобно это приобретенное.

А ведь он уже не молод…

Ну и ради чего все это, а?

Ради семьи?

Так нет уже ее, семьи-то.

Жена сбежала, прихватив и детей. Прямо как в старинных романах – сбежала с… ну, скажем, другом. Вернее, с тем, кого Ион подпустил к себе ближе прочих. И наверняка ведь не с пустыми руками в бега ударились. А сколько точно бабла эти голубки в клювах унесли – это скоро выяснится.