— Куда он, к черту, запропастился?

Кэл пожал плечами, продолжая поигрывать ножом.

— Здесь мы его оставили, когда вернулись посмотреть, нет ли кого за нами. Он объявится, когда будет готов.

— Ты думаешь, надо было взять ружья? — шепнула Эмми.

— Слишком много шума. У меня нож и рогатка. Они не разбудят никаких незваных гостей. Помолчи, Эм, и карауль самолет.

Они замолчали, сосредоточенно глядя на небо. Сохраняя остатки самообладания, Кристина заметила на них громадные рюкзаки, свободно висящие на спинах. У Кэла поперек груди висел радиопередатчик, похожий на тот, что был у Барта. Время от времени она слышала фоновый треск, значит, он работал. У Эмми в украшенной драгоценностями руке был мощный фонарь.

Кристина знала, что их местоположение скрыто от Барта, но возможно, кто-то из других лесничих находился достаточно близко, чтобы увидеть или услышать, если она поднимет хоть какой-то шум. Она измерила расстояние до ножа: выбить его из руки Кэла и отшвырнуть ногой, это может привлечь внимание лесничих, и она бы немного обезопасила себя, если неизвестный «он» вдруг опередит лесничих.

Она согнулась, разминая ноги. Кэл метнул на нее подозрительный взгляд, но ничего не сказал, так как она вздохнула и прикрыла глаза, словно просто занимала более удобное положение. А через минуту внезапно ударила его ногой. Нож закрутился и упал среди камней. Кэл, охнув от удивления и боли, упал рядом, в то время как она отчаянно барахталась, но она смогла только привстать. Кулак Кэла обрушился на ее лодыжку и припечатал ее тыльной стороной по пораненной щеке, сбив с ног.

Хвойные иголки заглушили шум короткой схватки, но небольшой камень покатился, гремя по камням. Звук был негромкий, но для троицы звучал как колокол Биг Бен. Кэл и Эмми, затаив дыхание, прислушались, Кристина тоже. Но надежда умерла в ней, когда камень затих в кустах.

В глубокой тени зарослей кустарника Барт и Ли Фарренс слышали слабый звон. Оба напряглись, изготовив оружие. Но больше не было ни звука.

«Может быть, койот, — подумал Барт, — или камень, которому просто пришла пора упасть».

И продолжал внимательно наблюдать. А Кэл в это время сгреб Кристину за волосы, задрав ей голову.

— Попробуешь сделать что-нибудь еще, я тебе отрежу уши дюйм за дюймом.

Он отшвырнул ее, сверкнув белками маленьких свирепых глаз. Кристина сообразила, что впервые увидала его без темных очков. Если бы она заметила прежде холодные, жестокие глаза, то не обманулась бы. Кэл грузно присел на корточки, массируя правое запястье толстыми пальцами, и проворчал:

— Эм, найди нож.

Но прежде, чем она двинулась, из тени возникла фигура. Нож блеснул в воздухе, и Кэл рефлекторно дернулся, когда он воткнулся в хвою рядом с его ногой.

— Вы ни на что не способный болван, Хокинс, — произнес мужчина тихим глубоким голосом. И босс с усмешкой посмотрел на Кристину. — А вы — больше, чем дура. Я мог дать вам целый мир.

Она уставилась в неумолимое, горящее гневом лицо жестокого и властного Хейла Филлипса.

Кристина была не просто ошеломлена, она была в шоке. Головоломка внезапно была решена.

Кэл и Эмми подались назад, словно устрашенные ненавистью, которой пылал их босс — Хейл Филлипс.

Голос его был низкий и монотонный, но был полон такой ярости, такой горечи от крушения своих надежд, что криком вонзался в уши Кристины.

— Это ваша собственная вина. У вас был шанс. Шанс, за который большинство женщин схватилось бы. Вы не можете сказать, что я не пытался спасти вас. Как только Хокинс позвонил мне и сказал, что вы там, я поспешил, чтобы выпутать вас. Он считал, что ждать не нужно, ему даже удалось оставить эту веревку незакрепленной, чтобы мы могли добраться до вас…

Кристина вспомнила, как Кэл наблюдал за ней и Антонио, говорил, что должен запереть замок.

— Но я этого не хотел, Тина. Я хотел вас, в самом деле. Мы бы могли сделать так много вместе. И даже когда вы отвернулись от меня, я не хотел позволить ему избавиться от вас. Мексиканец должен был уйти, я думаю, он полицейский, ищейка, и я утешал себя тем, что вы целы и не мешаете нам, находясь в больнице. Но теперь я знаю, что вы глупы, Тина. Вы лгали мне, предали меня. Вмешались в дела, вас не касающиеся, хотя и получили предупреждение. Так что пеняйте на себя…

«Верит ли он сам в это», — думала она, прикрывая глаза от его холодного взгляда василиска, и понимала, что верит. Он толкнул ее носком ботинка.

— Посмотрите на меня, — скомандовал он и продолжил монолог гневным шепотом. Кристина пробовала отключиться и не слушать, но его слова словно хлестали: —…испольщики, вот кто были мои родители… борьба за все… школьные годы… состязание с богатыми детьми… всю жизнь борьба… выработать правильное произношение… общаться с нужными людьми… сила… влияние… деньги… успех… власть… теперь я покупаю людей как перчатки и делаю из них… не позволю вам испортить… вы ничто, игрушка для мимолетной забавы… ничто… никто…

Тошнота подступила Кристине к горлу, когда Хейл наконец умолк. Он резко обернулся, взглянул на озеро. Она считала себя обреченной и лежала, напрягшаяся как струна, в единственной надежде, что Барт и другие выберутся отсюда живыми. При первом же признаке опасности Хейл со злости вонзит в нее нож или прикажет Кэлу сделать это. Уверенность в этом вернула ей не страх — он был подавлен шоком, — а гнев. Можно умереть, но не от руки обезумевшего маньяка.

«Это несправедливо по отношению к Горнисту, — вдруг подумала она не к месту, — снова он будет брошен. Но его может взять Барт. Он любит Барта, и Барту он нравится. Барт. — На секунду слезы ярости обожгли ей глаза. — Проклятый Хейл, проклятая судьба, посыпающая соль на старые раны. Год назад, в состоянии эмоционального упадка, она бы с готовностью восприняла свою смерть. Но сейчас, когда на земле и в ее сердце весна, обещающая, что любовь и радость не навсегда потеряны…»

Поэтическая строка странным образом поразила ее: «Апрель — жестокий месяц…»

Далекий звук просочился в ее сознание, возвращая к реальным опасностям. Кэл и Эмми шагнули к Хейлу, и все трое стали вглядываться в лунное небо. Звук приближался, и одна звезда стала спускаться и расти на глазах.

— Вот он, — Кэл повернулся к Кристине.

— Дайте мне нож. Я о ней позабочусь, — сказал Хейл. — Вы понесете груз.

Он с трудом подошел, чтобы поставить ее на ноги. Она беспристрастно отметила, что он все еще носит свою превосходно сшитую спортивную одежду. Брюки были измяты и в сучках, обувь поцарапана и в пыли. Она была близка к изумлению, помня о том, как Хейл ненавидел пустыню, а теперь видя его, покрытого волдырями. Он толкнул ее, приставив нож к шее.

Кэл поглядел на них иронически.

— Посмотрим теперь, наврала ли она насчет лесничего. Даже если так, она не доживет, чтобы этим похвастаться.