«Шляпа волшебника» стала началом международного муми-бума, который позже превратился в настоящий бизнес. У автора не оставалось ни одной свободной минуты: нужно было давать интервью, участвовать в переговорах и отвечать на запросы, касающиеся авторских прав. Муми-троллей пытались тиражировать всеми возможными способами: от керамических фигурок до муми-фильмов. Была запущена настоящая муми-промышленность, хотя на тот момент вряд ли кто-то действительно понимал, каких масштабов достигнет эта муми-мания.

Разумеется, популярность муми-троллей породила ответную негативную реакцию. Люди возмущались дурными манерами и языком муми-троллей, не важно, шла ли речь о книгах или о театральных постановках. Недоумение возникало и оттого, что читатели не понимали, для кого написаны книги — для детей или для взрослых. Считалось, что детская литература должна быть предназначена исключительно для детей, и мысль о том, что детскую книжку могут с удовольствием читать и взрослые, казалась невозможной. Появились группы протеста, своеобразная муми-оппозиция, которая агрессивно дискутировала по поводу несчастных троллей. Весь этот «цирк» венчал нескончаемый караван детей и их писем, стремившихся добраться до автора. Как подытожила Туве, все это было уже слишком.

Из писем, отправленных в тот период Еве, можно понять, что Туве тяжело переживала свалившуюся на нее в одночасье известность, в особенности дебаты о целях, которые преследовали муми-книги, а также о поведении самих бедных троллей. Раз за разом она вынуждена была объяснять, что муми-тролли не следуют никаким писательским тенденциям и задуманы отнюдь не в воспитательных целях. Туве писала, что некоторые ее оппоненты открыто заявляли, будто муми-тролли деморализуют детей. Тем не менее, сама она по этому поводу и не думала переживать.

Туве на премьере спектакля о муми-троллях, 1949

Из литературы тролли перекочевали на театральные подмостки. Пока Туве находилась в Бретани, Вивика написала ей письмо, в котором предложила поставить спектакль на сцене Шведского театра в Хельсинки. Туве понравилось это смелое предложение, и она написала в ответном письме, что не видит причин, по которым муми-троллей нельзя показывать на сцене так же, как «Спящую красавицу» и прочие детские сказки. Туве сразу начала разрабатывать декорации, от окрашенного багровым светом приближающейся кометы горизонта до сияющего на голубом небе солнца, явно под впечатлением от картин Ван Гога. В 1949 году в Шведском театре состоялась премьера первого спектакля о муми-троллях по книге «Муми-тролль и комета». Автором пьесы и декораций к спектаклю была сама Туве.

Изначально руководство театра противилось постановке, поскольку ее считали выходящей за рамки детского спектакля. Предназначенное для детей зрелище должно было развиваться по традиционной схеме и следовать привычным поворотам сюжета. В нем не могло присутствовать нескольких уровней, по крайней мере, таких, которые доступны лишь взрослому восприятию. Тема пьесы также казалась сомнительной. Детский спектакль о конце света пробуждал воспоминания об атомных бомбардировках, не так давно потрясших весь мир, и обо всех ужасах, с ними связанных. Эта угроза была по-прежнему актуальна. Мысль противников пьесы была очевидна: детям пока еще рано знать о подобных вещах. И все же спектакль увидел свет во многом благодаря усилиям Вивики. Премьера состоялась 28 декабря 1949 года в День святых невинных младенцев вифлеемских.

Постановка разделила зрителей на два лагеря. Многие пришли в ужас от того, что муми-тролли курили табак, занимались возлияниями и не чурались бранных словечек. То есть занимались всем тем, что детям ни в коем случае нельзя было показывать и от чего взрослые их, собственно, всеми силами пытались уберечь. В газете «Хуфвустадсбладет» в разделе читательских писем разгорелась нешуточная дискуссия по поводу спектакля. Зрители, очевидно не всё расслышавшие или понявшие во время спектакля, возмущались крепкими словечками, а родители высказывали пожелания, чтобы впредь детям показывали принцесс и принцев, а не пророков, попивающих пальмовое винцо. По мнению же критиков, писателю необходимо было отвечать на запросы публики.

Несмотря на то что реакция публики на постановку была неоднозначной, спектакль все же стал успешным и его хотели как можно скорее показать не только в Швеции, но и в других северных странах. В качестве условия Туве указала, что режиссером должна была быть Вивика. Вивика Бандлер позже рассказывала о принятом ею решении, что муми-тролли и в Швеции должны говорить на языке финских шведов, на котором они говорили в Хельсинки. Таким образом, этот диалект шведского стал в Швеции своеобразным «родным языком муми».

Занятия театром дались нелегко: работы было много, а репетиции отнимали все силы. По словам Туве, она смертельно уставала. Рабочий день зачастую продолжался двенадцать часов, и все равно спешки было не избежать. Не всегда хватало времени даже на то, чтобы перекусить. И все же Туве обожала театр и то, чем она занималась. Туве любила яркое и полное эмоций закулисье и сотрудничество с новыми, порой очень разными людьми. Это зачаровывало и стимулировало к новым достижениям. К тому же Вивика была великолепным режиссером, как заявляла Туве в письме к Еве Кониковой. Как параллель разворачивающемуся действу присутствовала мысль о том, что все может или получиться или же рухнуть в одночасье. В подобной неуверенности было что-то захватывающее и волшебное. Возможность катастрофы завораживала и словно наэлектризовывала ее, в театре она всегда была на расстоянии вытянутой руки. Туве умела наслаждаться этим ощущением.

Когда Туве возвращалась из театра в свое ателье, к своим привычным и милым сердцу натюрмортам, она немедленно начинала скучать по беспокойному миру сцены. Живопись между тем, по ее представлению, оставалась ее жизненным призванием. По сравнению с живописью все остальное было либо хобби, либо попыткой избавиться от страха и сопутствующей депрессии, либо работой, пускай приятной и даже любимой. Туве была счастлива, что может писать о муми-троллях и что ей не нужно зарабатывать на хлеб, рисуя слащавые открытки ко Дню матери и заниматься прочей бессмысленной работой.

Несмотря на пришедший успех, денег все равно хронически не хватало. В самом начале даже муми-тролли не приносили большой финансовой отдачи, а получение выплат из-за рубежа занимало много времени. И все же Туве подчеркивала, что она рада выходу книг и тому, что они нашли свою благодарную аудиторию. В 1951 году она писала Еве, что самый большой гонорар за муми-книгу составил 30 000 марок и треть от этой суммы пошла на налоги. Одна только аренда мастерской обходилась ей в месяц в 6500 марок. Если посчитать, то выходит, что на гонорар от одной книги она могла оплатить разве что несколько месяцев аренды. Стипендий она больше не получала и объясняла это тем, что организации, распределяющие денежную помощь художникам, считали ее богачкой. Она наверняка была права в этих подозрениях, поскольку люди ошибочно полагали, что ей выплачивают солидные гонорары за книги и иллюстрации.