Впрочем, какая сейчас разница? Сначала нужно добраться до обитаемых мест, а уж потом пытаться получить ответы на эти вопросы.

Внезапно где-то на юге предрассветную тьму прорезает молния. Через полминуты — еще одна. Почти одновременно с третьей вспышкой до моих ушей докатывается первый удар грома. А когда я спускаюсь обратно ко входу в пещеру, холодная капля размазывается по моей щеке. Бужу всех — нам предстоит сбор небесной воды, нужно спешить, ведь дождь может оказаться очень коротким, несмотря на все громыхания.

И вот уже все имеющиеся пустые емкости выставлены под открытое небо, и вскоре полны водой, чему очень способствуют заложенные в спешно выкопанные ямки кожаные плащи, которые уже по второму разу заполнились до краев.

И тут в ложбину начинают стекать со всех сторон стремительно разрастающиеся потоки — сухая почва хорошо впитывает влагу, но пласт ее тонок, вода быстро добирается до лежащей под ним глины, та сдается куда медленнее, и вот уже нетерпеливая вода ищет, куда можно течь — и находит. А дождь превращается в настоящий ливень, и вот уже не только ложбина превращается в большую лужу, но и пещера начинает заполняться водой.

Мы успеваем покинуть пещеру до того, как склоны ложбины раскисают и она превращается в смертельную ловушку. И, промокшие насквозь, смотрим сверху, как вход в наше недавнее убежище скрывается в бурлящей мути. Может быть, именно поэтому пещера ни для кого не стала домом?

Ливень продолжается больше двух часов — мы даже успеваем заново соорудить водосборники из плащей и восполнить большую часть недавних потерь.

Все же ливень, хоть и ослабил проблему с водой, здорово нас задержал. Передвигаться по раскисшей земле трудно, едва оправившийся барон вряд ли смог бы пройти много. Поэтому мы никуда не ушли от пещеры, просто выбрали местечко посуше — похожий на кривой блин выход какой-то породы. Поскольку унести с собой всю собранную воду не было возможности, мы потратили ее на то, чтоб хоть немного отмыться и приготовить очень прозрачный супчик. Не хочу даже думать, что боцман там варил. На этот костерок ушли остатки носилок, так что горячей пищи нам не видать, пока не выйдем к людям. Или хотя бы к лесу.

Во второй половине дня облака разошлись и солнце основательно пригрело. К вечеру высохла и наша одежда, и земля под ногами. Но ходить по незнакомым местам в темноте опасно, даже если при свете дня они кажутся совершенно свободными от каких-либо напастей. В ложбине вода заметно спала, к вечеру вход в пещеру показался, но все равно там этой мути минимум по колено. Впрочем, даже если бы пещера высохла вчистую, моих спутников туда удалось бы загнать лишь под дулом револьвера.

Стемнело, но воздух по-прежнему теплый. Ветер утих. Хочется надеяться, что к утру никто не будет чихать и кашлять. Земля вокруг сырая, хоть и выглядит подсохшей. Ходить по такой одно, а вот лежать на ней — совсем другое. Так что уж лучше на камне. Он-то прогреться успел, пока солнце светило, не сильно, но хоть заснуть можно.

И мы укладываемся спать. Часового не ставим — нет смысла. Выдохлись все, а вывихи погоды надежно уничтожили все оставленные нами следы и обеспечили нам отсутствие незваных гостей в течение ближайших суток с любого направления. Пешие враги быстро до нас не доберутся, а для конных местность станет проезжей лишь что к утру.

Кажется, только заснул, а вот уже кто-то трясет за плечо. Надо же, кто-то очухался раньше меня? Точно. Это Фогерен. Горизонт со стороны океана только начал светлеть, но я вижу, что у барона совершенно довольное лицо.

— Что-то случилось? — веки старательно сопротивляются попытке удержать их в поднятом состоянии.

— Ваше снадобье, Таннер, — просто чудо, — шепчет он. Ага, вижу, что чудо, самому удивительно — он стоит очень уверенно. А когда я его нашел, даже сесть сам не мог.

— Допустим, оно не мое, а просто лежало у меня в мешке, — ну уж нет, в лекари не пойду.

— Все равно. Я не знаю, как вас благодарить.

— Просто скажите, что ваша благодарность не будет иметь границ в пределах ваших возможностей, — выдаю я, и пока он переваривает эту кучу слов, добавляю: — и дайте поспать хотя бы еще часок, если у вас ко мне нет никаких других дел.

— Знаете, Таннер, лучше вам проснуться, — говорит он, — когда еще такое увидеть придется.

О чем это он? Делаю над собой усилие и открываю глаза.

— Что? Где…

Да везде. Ну почти. Вокруг нашего каменного пятачка остались только редкие серо-желтые проплешины. Все остальное — темно-синего и тускло-зеленого цвета. Наверное, при солнечном свете все это будет выглядеть иначе, но пока так.

— Что это?

— Цветы, — отвечает барон, — пожалуй, нарву букет для маркизы. Все равно больше нечем ее порадовать.

Цветы. Синие цветы. Выросшие за одну ночь после сильного ливня. В моей голове сначала раздается тревожный звон, а потом словно вспыхивает яркий факел в полной темноте. Только что ничего не было, и вдруг — сведения, которыми можно заполнить пару страниц в моей записной книжке, оставшейся в хранилище мелатского банка.

— Стойте!

— Что за шум? — недовольно бурчит разбуженный моим криком Менален.

— Капитан, вам что-нибудь говорит название «Долина Последних Цветов»?

— Ты хочешь сказать, сынок, — глаза его круглеют от изумления, когда он видит окружающую нас синеву, — что нас именно туда и занесло?

— Вы знаете, где мы? — смотрит на нас барон. Настороженно смотрит. Правильно делает. Я бы на его месте тоже напрягся.

— Похоже, в этой самой долине мы и находимся, — говорит Менален.

— И по какую сторону границы эта ваша долина? В Магрии или все-таки в империи? — Так, барон, похоже, не проникся всей прелестью нашего открытия.

— На этот счет можно не волноваться, — отвечаю я, — границу мы не нарушили. Это аларийские земли.

— А чем же тогда вы оба так расстроены?

— Знаете, господин барон, — вздыхает капитан, — если вы еще не написали завещание, то сейчас самое время это сделать.

— Потому что когда солнце взойдет и по-настоящему пригреет, — продолжаю я, не дожидаясь, когда барон выдаст нам еще одно «почему?», — эти милые цветочки начнут выделять ядовитые испарения. И, учитывая их количество вокруг, шансов дожить хотя бы до вечера у нас будет немного. Потому что испарения прекратятся лишь с заходом солнца, а утром могут возобновиться, если солнце их за сегодня не высушит полностью. Что вряд ли. Нас бы мог выручить дождь, но я сомневаюсь, что он здесь хоть когда-нибудь шел два раза подряд.

— Что мы можем сделать?

— Вариантов два, — говорю я, поскольку капитан лишь пожимает плечами. — Первый — законопатиться в пещере. Но если задраиться наглухо, то можно задохнуться. Если же оставить доступ воздуха, то очищать его нам нечем. Мокрая тряпка остановит пыльцу, а вот испарения — вряд ли. К тому же в пещере еще полно воды. И неизвестно, не обвалится ли она, пока будет подсыхать.