— На лошадях мы доедем только до Уичито, — буркнул Конрад. — А дальше на поезде.

— А ты уверен, что эти ублюдки так легко согласятся поехать с нами? — спросил Дули, все еще испытывая сильное сомнение.

— Мы выбьем из них любую дурь, — ответил Конрад, глумливо усмехаясь. — Ну хватит болтать! Пора покончить с этой работой и получить обещанные деньги.

Эми проснулась от неосознанного страха; она приподнялась на кровати, плохо соображая со сна, и стала протирать кулачками заспанные глаза. Ей приснился какой-то кошмар, и, пробудившие», она испытала чувство облегчения. Во сне кто-то похищал ее и Брэди и отвозил к дяде Джулиану. В комнате было темно, но сквозь незанавешенные окна светила луна. Девочка посмотрела на соседнюю кровать, увидела спящего Брэди и прилегла сама, пытаясь заснуть. В доме было абсолютно тихо, но Эми продолжала беспокойно ворочаться в постели. Стараясь побороть почему-то растущую тревогу, она свернулась калачиком и принялась думать о всяких приятных вещах…

Задняя дверь дома была открыта. Конрад и Дули тихо проскользнули в кухню. Свет, горевший в гостиной и холле второго этажа, освещал путь наверх. Бандиты поднимались по лестнице абсолютно бесшумно. По пути Конрад заглянул в две комнаты, оказавшиеся пустыми, и наконец нашел детскую. Осторожно открыв дверь, он шагнул вперед и чуть слышно выругался: под ним громко скрипнула доска.

Услышав непонятный звук, Эми рывком села на кровати.

— Кто здесь? Кэсси? Ирен? Кто тут?

Еще раз грязно выругавшись, Конрад стянул с постели простыню, засунул ее конец в рот Эми и в мгновение ока спеленал девочку так, что она не могла даже пошевелиться.

Шум разбудил Брэди. Связать полусонного семилетнего ребенка было для Дули парой пустяков. Но тут в комнату вдруг заглянула Ирен.

— Эми, Брэди, что случилось?! Это вы кричали?

Бедняжка так и не поняла, что произошло. Не успела она войти в дверь, как Дули обхватил ее сзади, а Конрад сильно ударил по голове рукояткой револьвера. Женщина медленно сползла на пол.

— Пора сматываться! — прошипел Конрад. — А то еще вернутся этот метис и его подружка.

Взвалив детей на плечи, они покинули дом так же незаметно, как вошли, и растворились во мраке ночи.

Кэсси устало раскинулась на земле. Она лежала с каким-то отсутствующим, мечтательным выражением на лице, и лунный свет мерцал в ее разметавшихся волосах. Прохладный ветерок приятно освежал разгоряченное тело. Губы Кэсси припухли и горели от поцелуев Коуди. Каждая клеточка тела, казалось, все еще была полна им. Какая-то необъяснимая радость билась в глубине ее затуманенного разума. Она вспоминала только что пережитые счастливые мгновения, свои и его движения, слова, которые они произносили в минуты любви и от которых она теперь краснела…

— Ты замерзла?

Коуди приподнялся на одном локте, восхищенно глядя на нее. Он положил руку на ее грудь и с радостью убедился, что Кэсси приняла нежность его ласки, что ее снова потянуло к нему.

«Что со мной происходит? — в смятении думала Кэсси. — Я веду себя как самая распутная из девиц. Я все время хочу Коуди, я испытываю к нему такую дикую страсть, что она даже пугает меня. Я хочу прикасаться к нему, ласкать его, дарить ему наслаждение, чувствовать его… К чему все это приведет? Ведь я прекрасно понимаю, что он не любит меня, а просто стремится мною обладать…»

— Нам лучше одеться. Пойдем, я отвезу тебя домой, — прервал ее размышления Коуди.

Кэсси взглянула на него, и сердце ее глухо стукнуло в груди. Куда только подевались его ласковые слова и нежность? Он получил свое и ясно хочет поскорее от нее избавиться. До тех пор, пока снова не захочет получить удовольствие, используя ее тело. Правильно ей говорили: мужчины, удовлетворив свою страсть, становятся грубыми и холодными… Если бы они только что не занимались любовью, если бы ее тело не продолжало испытывать необыкновенную, пьянящую легкость и все еще не подрагивало от возбуждения, Кэсси могла бы поклясться, что никогда больше не позволит ему к себе прикоснуться. Но… «Я умру, если он ко мне больше не прикоснется», — подумала она. Но обида, горьким клубком свернувшаяся в сердце, заставила ее сжать губы. Кэсси оттолкнула Коуди, поднялась на ноги и стала быстро собирать разбросанную одежду.

Заметив раздражение Кэсси, Коуди нахмурился. Почему у нее так резко переменилось настроение? — Ты на меня сердишься? — спросил он. Интересно, за что? — фыркнула она.

Коуди улыбнулся, и его глаза вспыхнули такой страстью, что Кэсси покраснела под этим взглядом. Почувствовав необъяснимое смущение, она потупила глаза, припоминая все восхитительные моменты любви, которые они только что пережили, слившись воедино, их стопы, шепот, нежные слова, мольбы, вскрики… У нее сразу подогнулись колени, и она едва не упала, но Коуди вовремя подхватил ее.

— У тебя же нет никаких причин сердиться на меня, Кэсси. Мы хотим друг друга, это так просто! Почему мы не можем позволить себе удовольствие? Ведь ты же уже не девственница.

Глаза Кэсси сверкнули.

— Если бы не ты, я продолжала бы ею оставаться! И это было бы намного лучше, чем то, во что ты меня превратил! — От волнения она даже начала заикаться.

Коуди пожал плечами, наклонился, поднял рубашку и просунул руки в рукава.

В глубине души Кэсси понимала, что не совсем права. В конце концов, не он один виноват в том, что она потеряла невинность, и в том, что теперь он вызывает у нее такое же сильное желание, как и она у него. «К сожалению, не только желание, — призналась себе Кэсси. — Видимо, в этом все дело, поэтому я и чувствую обиду и злость…»

— Если ты помнишь, я предлагал тебе выйти за меня замуж.

В его устах это прозвучало так, словно он сделал то свое предложение по обязанности, а не потому, что любит ее. Как же он не понимает, что решение быть навсегда вместе — самое важное в жизни любого человека!

Кэсси отрывисто спросила:

— А ты любил мать своих детей? Предпочитая не вдаваться в длинную и запутанную историю того, как Эми и Брэди избрали его своим отцом, Коуди кратко ответил:

— Я никогда в жизни не любил ни одну женщину. То, что он испытывал когда-то к Лайзе, вряд ли можно было назвать любовью. Сейчас он прекрасно понимал, что это было не более чем временное ослепление ума.

— О Господи! — выдохнула Кэсси.

Да он просто бессердечная скотина, и всеми его словами и поступками движет только одно — похоть. Выйти за него замуж? Зачем? Чтобы изуродовать себе жизнь, которая до сих пор и без того не баловала ее? Ей и за грош не нужна та малая часть Коуди, которую он с готовностью ей предлагает.

Услышав тяжкий вздох Кэсси, Картер смутился: он осознал, как грубо прозвучали его слова. И Коуди вознамерился исправить свою ошибку еще до того, как они возвратятся домой. Ему было не по себе от мысли, что Кэсси может посчитать его тупым животным без каких-либо человеческих чувств.