— Я не месье де Пальма, я полиция. Или вы предпочитаете, чтобы я вызвал вас к себе?

Кайоль сразу же сдался, снова сел и снял очки жестом, в котором были видны раздражение и отчаяние.

— Расскажите мне о той особенной терапии, которую вы применяли при лечении Отрана.

Этот вопрос озадачил Кайоля.

— По-моему, я все рассказал об этом девять лет назад. Я мало что могу добавить к этому.

— Моя память сыграла со мной плохую шутку: я забыл, что вы тогда говорили.

Кайоль кашлянул, чтобы прочистить горло.

— Я знал, что Отран страстно любит историю первобытной эпохи. Я ее тоже люблю… Я был знаком с его сестрой. Она была в числе тех выдающихся ученых, которые связывали палеолитические наскальные рисунки с магическими обрядами — с чем-то, похожим на шаманизм. Правду говоря, Отран бредил именно этой мистикой. — Врач замолчал и несколько минут собирался с мыслями, глядя на папки с историями болезни своих пациентов. — За то время, что я лечил Тома, его сестра Кристина постепенно стала моей союзницей. Вместе мы разработали лечебные процедуры, которые соответствовали бреду Тома.

— Вы подражали шаманам мадленской культуры!

Во взгляде Кайоля отразилось удовлетворение.

— В определенном смысле — да. Я хотел подействовать магическими обрядами на мозг Тома так, как мог бы подействовать электрошок. Это трудно объяснить неспециалисту.

— Попытайтесь это сделать, доктор. Попробуйте сойти со своего пьедестала.

Говоря это, де Пальма немного повысил голос — лишь настолько, чтобы припугнуть Кайоля, а потом замолчал, выдерживая паузу. Это старый прием, которому майор научился, допрашивая задержанных. Он наугад перелистал несколько страниц своей записной книжки, потом вонзил взгляд в глаза психиатра и спросил:

— Вы просили Тома войти в транс, а потом наблюдали, что он будет делать, верно?

— Я придерживался той точки зрения, что не психология объясняет психическую болезнь, а наоборот. Что истина — в безумии. Поэтому мы пытались управлять припадками не с помощью других припадков, вызванных электрическим током, а иначе. И главное, мы направляли их так, что они становились безвредными. Сумасшедший становился врачом, человеком, способным вступать в контакт с миром духов и заступаться за людей перед предками, чтобы решить вполне реальные проблемы.

— И у вас это получалось?

Кайоль помрачнел.

— Я должен сказать «да», — ответил он. — Я знаю, что меня упрекали за это, но все же настаиваю на своем. Эпилептические припадки, вызванные этими шаманскими процедурами, улучшали состояние Тома.

— Я хочу поговорить о его способности общаться с духами и лечить людей, как это умеют делать шаманы.

— Какой смысл отвечать вам «да»: вы же все равно не поверите в это.

— Вот в этом вы ошибаетесь. Я думаю, что Тома Отран действительно обладает этими способностями. Я также знаю, что он убийца, и делаю вывод, что вы играли в какой-то странный эксперимент с крайне опасным человеком. Но вернемся к вашему рассказу, если вы этого желаете. И будьте уверены, что я вам поверю.

Кайоль несколько секунд смотрел на концы своих пальцев. Они едва заметно дрожали, и он не мог с этим справиться.

— Однажды Тома рассказал мне, что он чувствовал во время одного из этих сеансов. Он оказался на просторной равнине, среди высокой травы. Духи схватили его, отрубили ему голову, а потом отвели в пещеру. Эта пещера была украшена магическими знаками, среди которых были негативные отпечатки ладоней. В ней духи создали его заново, и при этом вложили в его тело кристаллы и другие вещества, которые обладают особой силой. После этого он вернулся к нам в состоянии временного безумия. А потом оно прошло, потому что безумие можно приручить.

Вы меня понимаете, месье де Пальма? Это подробное описание шаманского обряда, который существует в самом центре Австралии, у племени аранда. Но в то время, когда он рассказывал мне это, он не знал об этом обряде, не знал даже о существовании народа аранда. Ничего не знал! Как вы объясните это?

— Вы хотите сказать, что шаманизм и сумасшествие связаны между собой?

— Месье де Пальма, я говорю вам то, что считаю истиной сам. Мне кажется, что вы находитесь здесь именно для того, чтобы услышать это.

Барон кивнул в знак согласия. Кайоль помчался дальше, даже не притормозив:

— Кристина, сестра Тома, считала, что умственное расстройство шамана близко к творческим порывам художника. Эта теория не нова. В шестидесятых годах ее выдвинул Андреас Ломмель. Она стала предвестницей эпохи хиппи и религий «Новой эры»[47], которые считали шамана психически совершенно нормальным. Помните, как тогда увлекались галлюциногенами и тому подобным?

Де Пальма встал и подошел к одному из двух окон кабинета. Из окна были видны дома северных кварталом Марселя: «башни» и длинные многоэтажки.

— В таких случаях психиатр погружается на самое дно души человека, в ее самую непредсказуемую часть, — добавил Кайоль. — Шаманизм существует до сих пор во многих культурах по всему миру. Несомненно, люди сохранили его с древнейших времен. Эти обряды совершаются и пользуются уважением на тибетских плато в Сибири, Австралии и Северной Америке. Я думаю, что Кристина была права, когда решила, что негативные отпечатки ладоней среди росписей в пещерах — это знаки шаманов.

— Проблема вот в чем, доктор. Шаманы не так сильно отличаются от остальных членов своего общества, как это кажется нам. Они скорее обычные люди, чем необыкновенные, и даже бывают совершенно заурядными людьми. Простите меня, но они умеют «сходить с ума» в нужный момент. А Тома Отран — извращенец, который метит свои преступления шаманскими знаками! Для него шаманизм только предлог и бред!

— Я с вами согласен, — сказал Кайоль, снова садясь на свое место.

Какое-то время оба молчали. Перед обоими — старым сыщиком и психиатром — вставали тени прошлого.

— Находясь в тюрьме, Отран обдумывал что-то и составил какой-то план, — заговорил де Пальма. — Жизнь взаперти, должно быть, толкала его к самосозерцанию, а это никогда не идет на пользу людям с таким заболеванием. Монашеский образ жизни и шизофрения — худшие враги. Вы знаете это, доктор, и понимаете, что такое ночь в тюрьме, когда твой ум преследуют призрачные голоса.

Кайоль отвернулся, чтобы де Пальма не видел его лицо, и произнес:

— Его отец умер очень молодым, когда возвращался из археологической экспедиции. Несчастный случай.

— Из экспедиции? Археологической?

— Он работал с профессором Палестро, о котором вы уже слышали. Был одним из тех добровольцев, которые считают за счастье копать землю вместе с учеными.