— Ну а потом, конечно, ты к ним в гувернантки нанялась?

— Нет, к ним не нанялась. У них на это денег не было. А вот устроиться они помогли. Там, на Гран-Кальмаро, у них очень богатый знакомый обитал. Вилла на двух гектарах, яхты, пять автомобилей, вертолет, самолет. Он там почти постоянно проживал, с родной фирмой через спутник связь поддерживал. Жена, пятеро детей. Очень Россией интересовался. Боулдер, перед тем как в Штаты возвращаться, побывал у него в гостях и рассказал, что выловил на Акульей отмели русскую, которая лучше его самого по-английски говорит. А этот миллионер, Табберт, обрадовался: дескать, хочу, чтобы у меня детишки немножко русский язык выучили. Дал визитку Боулдеру, а тот передал мне. Мол, раздумаешь в свое посольство идти, загляни по этому адресу. Вот я и пошла к Табберту вместо посольства.

— И он тебя на птичьих правах устроил?

— Он мне сделал вид на жительство, контракт на три месяца. По двести баксов в неделю. На здешние деньги не так и мало. А я сдуру и говорю: «Хотите, мистер Табберт, чтоб в течение этих трех месяцев ваши дети стали говорить по-русски и по-испански, как на родном языке?» Он, конечно, сказал, что был бы не против, но не понимает, как это возможно. Дал мне «Pentium-pro», еще кое-что из оборудования, я старые чудо-юдовские программки, по которым еще мы с Зинулей обучались, чуть-чуть модернизировала. Детишки очень толковые оказались. Полный успех. Он, конечно, был дико доволен, выписал мне премию в пять тыщ и… уволил. Поскольку считал, что больше я его ребят ничему хорошему научить не могу. Но при этом дал рекомендательное письмо на Мартинику, к Куракину. Там русскому языку особо учить никого не надо было, но зато английский и испанский требовались. У него две симпатичные княжны растут — Анастасия и Елизавета. А я, пока их обучала, методику обучения французскому разработала и теперь вполне прилично говорю. Но самое главное, Куракин мне французский паспорт сумел сделать.

— С мартиникской пропиской?

— Издеваешься? Завидно, что теперь я — француженка?

— Пардон, мадам, эскюзе муа.

— Между прочим, мадемуазель… — ухмыльнулась Хрюшка. — Элен Шевалье.

— А Морис Шевалье тебе кем доводится? Дядюшкой? Иди троюродным кузеном?

— Никем, — полушутя нахмурилась самопровозглашенная мадемуазель. — Просто я переделала «барина» в «шевалье». Ты учти, мне ведь не хотелось светиться. Никто никаких запросов в МИД России не посылал, все делалось в тихом семейном кругу.

— Ну-ну, мадемуазель-этуаль… — сказал я с интонациями Отелло. — «В обыкновенном шведском городе Стокгольме жила обыкновенная шведская семья…»

— Уй-й, — пакостным голосом пропищала Хрюшка, — ревнует! Волчища заревновал!

— Ага, — подтвердил я, — кстати, помнишь, как Отелло с Дездемоной разобрался?

— Задушил, — уверенно ответила Хавронья, с готовностью подставляя шею, и я обнаружил, что второй подбородок у нее просматривается даже при откинутой голове.

— Деревня ты малограмотная, а не мамзель! — сообщил я. — Ему ее душить надоело, и он применил холодное оружие. Баалшим кынжалом немножко зарэзал!

— А у тебя есть большой кинжал? — заинтересованно спросила Хрюшка, демонстративно опустив глаза на мои шорты.

— «Кинжал хорош для того, у кого он есть, — процитировал я Черного Абдуллу из „Белого солнца пустыни“. — И горе тому, у кого его не окажется в нужную минуту».

— Кушай, кушай, пожалуйста! — Ленка сделала губки бантиком. — А то кинжала в нужную минуту не окажется. Конечно, может быть, главная толкушка найдется… Для самообороны.

— Не помню, куда положил, — сообщил я, демонстративно обведя каюту внимательным взглядом. — Как всегда, закатилась куда-нибудь.

— Ладно, кушай, а я тебя буду немножко успокаивать. Может быть, легче будет толкушку найти…

— «Расскажи, расскажи, бродяга…» Про Боулдера, про Табберта, про Куракина… И про остальных, если можно.

— Хорошо, — необидчиво, с хитрецой в голосе произнесла поросятина. — Начнем с Боулдера. Дядечке Тиму пятьдесят четыре года, супружнице Донне — сорок восемь, оба спортивные, поджарые, любят друг друга до безумия. Вместе тридцать два года, расписались на семь лет позже, чем жить начали. Старшей дочке, Флой, двадцать семь, младшей, Мод, двадцать четыре, Джейку десять. Никого из пятерых охмурить не успела, хотя очень старалась. В гувернантки не взяли.

— Допустим, — произнес я тоном Великого Инквизитора. — Но ведь к Табберту взяли? Стало быть, кого-то охмурила, по логике вещей.

— Табберту, — горько вздохнула Хрюшка, — я была совсем не нужна, потому что он, строго говоря, настоящий «голубой».

— Чего-о?! А пятеро детей? А жена? — недоверчиво спросил я.

— Это для маскировки, — ухмыльнулась Ленка. — Там все дело — в наследстве. Его папаша, мистер Рональд Табберт, когда оставлял сыночку Джеку свои трудовые капиталы, в завещании оговорил, что если Джек не женится и не заведет пятерых детей, то наследства не получит. Поскольку дедушка Рональд был в какой-то мере человек отсталый, то постеснялся оговорить в завещании самое главное — то есть то, что Джеку пора прекращать свои содомские грехи. А Джек, посоветовавшись с адвокатом, поступил просто. Сдал свою семенную жидкость на заморозку, женился на даме, которая обожала только секс с дамами, но была не против иметь детей, а потом ее, извиняюсь, как корову, ежегодно осеменяли. Во всяком случае, мне так Люк рассказывал.

— А это еще кто? — грозно спросил я. Ничуточки Хрюшку я не заревновал, кстати. Два года при таком темпераменте и в таком бойком возрасте впустую провести?! Тем более что мужа скорее всего акулы съели… Но бабам очень нравится, когда их ревнуют. Надо же сделать человеку приятное — вот я и решил Отелло сыграть.

— Люк — это такой негр, который днем был телохранителем, а по ночам хозяину небольшой чик-чик делал.

— И тебе тоже?

— Куда там! Там пролетариату туго живется. Все соки из него буржуазия жмет. На все сто процентов эксплуатирует.

— А хозяйка? — зловеще спросил я.

— Она во мне мужское начало нашла! — гордо объявила Хрюшка. — Представляешь? Конечно, если б ты мне свою толкушку в аренду сдал, что-нибудь и вышло бы… Но ты ж ее с собой забрал. Облом получился. Поэтому, скажу по секрету, меня и выгнали.

— А я-то думал, что тебя хозяйка к хозяину приревновала… — сказал я тоном человека, обманутого в лучших чувствах.

— Куда там! — вздохнула Хрюшка. — Это ж буржуи, у них все не как у людей.

— Понятно. А принц Куракин, конечно, скотоложцем оказался?

— Нет, он почти нормальный, но импотент.

— Ему же не больше пятидесяти. Рановато, однако.

— Что делать, жизнь такая. В свое время товарищ князь ядерными проблемами занимался. Вместе с дядюшкой Джека Табберта, кстати. Тот, говорят, был вполне приличным ученым. Но погиб во цвете сил при аварии на какой-то сверхсекретной установке. Правда, Куракин тогда с ним уже не работал. Он еще раньше облучился, бросил физику и занялся бизнесом по фруктовой линии.