Да, мне придется быть осторожной. Придется привыкнуть к тому, что сколь бы ни пустячным ни казалось мне любое событие, при все своей невинности оно может таить в себе потенциальную опасность. К тому же мне надлежало пересмотреть слишком многое, заново продумать каждый момент моей жизни, происшедший после того как я вошла в те римские апартаменты, разглядеть их с другой точки зрения, надеясь подметить еще неизвестную мне схему. Мне придется заново пересмотреть свои встречи с людьми за последние несколько дней, сколь бы поверхностным ни было наше общение, заново соединить их: Буше и Леклерка; Дотти и Кайла; синьора Мауро, владельца фермы; Палладини, хозяина квартиры; Сезара Розати, доброго человека, встреченного мной в ресторане в Вольтерре, просто потому, что он затесался в эту компанию. Но в самую первую очередь мне следовало каким угодно способом отыскать человека, который выдавал себя за Кроуфорда Лейка и заставить его сказать, кто именно принудил его поступать подобным образом. О том, каким образом следует искать его, я не имела ни малейшего представления, но намеревалась исполнить свое намерение.

* * *

Найти Дотти оказалось проще всего. Точнее говоря, это она отыскала меня.

— Лара! — пропела она, и, повернувшись на голос, я тут же увидела ее за столиком кафе, расположившегося на площади возле моего отеля. — Иди к нам! Ну, разве не удивительно, что мы с тобой все время натыкаемся друг на друга?

Факт этот действительно был уже слишком удивительным, даже с учетом нашего долгого знакомства и того, что, как утверждают некоторые, мир этот действительно невелик. Она встала и обняла меня, задержав в объятиях на пару минут дольше необходимого, словно и впрямь была обрадована нашей встречей.

— Вот, — сказала она, отодвигая в сторону несколько газет. — Иди сюда и посиди со мной. Кстати, это — Анжело. Мой новый любимчик.

Анжело был почти столь же смазлив, как Кайл и отличался от него разве тем, что был еще моложе.

— Милый, может быть, ты сам сходишь и купишь себе тот очаровательный костюм, который тебе так понравился, — добавила она, присовокупив к словам несколько крупных купюр. — А мы с Ларой тем временем поболтаем о наших девичьих делах. — Анжело надулся, словно бы его пугала даже короткая разлука с ней, однако без промедления встал и направился прочь.

— Рада видеть тебя, — сказала она, и еще больше рада, тому, что с тобой все в порядке.

— А почему это, Дотти, я могла бы сейчас быть не в порядке? — Я подозрительно поглядела на нее.

— Ну, не знаю, — ответила она. — Перед нашей последней встречей ты только что нашла этого беднягу Годара. И видок у тебя был еще тот.

Оспаривать тут было нечего, однако пристальный взгляд на Дотти без всякого труда обнаруживал, что теперь именно она выглядит хуже. Она похудела, а под глазами появились темные круги, которых не мог скрыть макияж, накладывавшийся в данном случае словно садовой лопатой.

— Что случилось с Кайлом? — спросила я.

— Он надоел мне, и мы расстались, — ответила она. — Потом, говорят, в Риме крути с римлянином, так ведь? Анжело такой милый, — трещала она. — Даже сказать тебе не могу, насколько я без ума от Италии. Я так рада, что ты дала нам совет съездить сюда, когда мы встретились в Ницце. В другом случае я вряд ли поехала бы сюда. И теперь я думаю только о том, что потратила так много лет на одну только Францию. В деловом смысле, конечно. Хотелось бы приобрести несколько итальянских древностей. На пробу, чтобы посмотреть, как они будут уходить. А где ты успела побывать после нашей последней встречи?

— Так, кое-где, — ответила я существенной недоговоркой. — В основном в Тоскане, как я тебе и говорила.

Возможно, ей в точности известно, где именно я побывала. Это смущало меня. Теперь каждый находился у меня под подозрением.

— Но разве Тоскана не прекрасна? Флоренция — это полная сказка, Сиена еще очаровательнее. А теперь Рим. Я предполагала, что возненавижу этот город. Я слышала, что здесь шумно и грязно и что все римляне — старые развратники. А теперь я обожаю этот город. Я у же продлила свое турне по Европе на пару недель и, возможно, на этом еще не кончу. Подождем, пока я не устану от Анжело. Кстати, он — актер, — добавила она.

— И где же ты отыскиваешь своих молодых людей? — спросила я разговора ради и неожиданно получила ответ.

— В Агентстве сопровождения, — ответила она. — Его называют Агентством актеров. Конечно, это была не слишком хорошая мысль, но после расставания с Кайлом я чувствовала себя одинокой и покинутой, но мне не хотелось поворачивать домой, поэтому я и обратилась в одну из их контор. Мне нужен был просто человек, в компании которого можно пообедать, однако сложилось иначе, ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

И я вдруг ощутила благодарность к Дотти, только что предоставившую мне идею. Антонио называл себя актером или по крайней мере хотел сделаться им, и он упоминал агентство. Но если Антонио был нанят на роль сопровождающего, почему роль Лейка не мог исполнить также актер?

Я уже было почувствовала удовлетворение от этой мысли и тут лишь заметила заголовок в лежавшей на столе газете.

— Ты не будешь возражать, если я просмотрю ее? — попросила я.

— Действуй. Я тут ничего не понимаю. Она на итальянском. Ее купил Анжело.

— Я уже несколько дней не читала итальянских газет, — заметила я, — и чувствую себя отставшей от жизни.

— Не стесняйся, — проговорила она. — А как приятно сидеть здесь и просто читать. Пока ты будешь просматривать газету, я пролистаю итальянский Vogue. Я в нем тоже ни слова не понимаю, но фото великолепные.

Заинтересовавшая меня статья находилась с правой стороны передней страницы, ее написал репортер Джианни Вери, имя которого показалось мне знакомым, хотя откуда я и представить себе не могла. Взгляд мой привлек отличный снимок этрусской гидрии, почти, безусловно, той же самой, которая успела неоднократно побывать в моих руках. Вери вещал с пылом истинного журналиста.

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ПОЗОР!

Власти спят, а отечество грабят.

Служащие Коммандо карабинери тутела патримонио артистико[17]не знают, чем им занять себя, в то время как сотни, если не тысячи этрусских шедевров крадутся, похищаются и вывозятся из страны. Наш репортер собственными глазами видел изображенную здесь роскошную этрусскую гидрию, созданную руками самого мастера Микали, трудившегося в древнем Вульчи, и в точности знает, что ее собирались переправить в Швейцарию, когда местная полиция задержала американку, имевшую этот сосуд при себе. Женщина эта входит в цепь контрабандистов, возглавляющуюся иностранным бизнесменом, систематически переправляющим бесценные произведения отечественных иностранных мастеров за рубеж, где их незаконно приобретают коллекционеры всего мира, после чего шедевры оседают в частных коллекциях этих бесчестных людей, чтобы навсегда исчезнуть от глаз итальянцев. Женщина эта задержана полицией, но главарь шайки разъезжает по стране, по всему миру, не опасаясь преследования за свои деяния. Невольно задаешься вопросом, являются ли подобные деяния результатом некомпетентности итальянских чиновников или их продажности. Или хуже того, не руководят ли полицией в данном вопросе самые коррумпированные из политиканов.