…И дела текущие вроде добычи хлеба насущного, удовлетворения банального любопытства, долгов чести по отношению к тем, кто честен с тобой. И всего такого прочего сиюминутного.

Алёна Дмитриевна крепко спала после всех треволнений. Северный вышел на балкон мансарды с лептопом и вошёл в почту. Пришёл ответ на его запрос. На Павла Петровича Левентова в соответствующих структурах имелось не так чтобы толстое, но весьма интересное досье.

Было уже два часа ночи, когда Всеволод Алексеевич позвонил в квартиру Маргариты Павловны.

– Извините, что я так поздно, но у меня к вам неотложный разговор.

– Я не сплю, Всеволод Алексеевич. Бессонница. К тому же завтра Васины похороны. Заходите. Тем более что я тоже хотела с вами поговорить…

На похоронах и поминках было очень много людей. Это в мегаполисах на похороны дай бог родня явится или соседи по лестничной клетке и офисному заточению. А в маленьких городках все друг друга знают. И как бы это кощунственно ни прозвучало, какое-никакое, а развлечение, и знаменитой кухней Фёдоровны можно насладиться. «Казашка» на поминки не зажалась.

Полковник Шекерханов пил то с теми, то с этими – за упокой души покойного, но не пьянел и только всё больше хмурился.

– Чую, Всеволод Алексеевич, толку не будет от наших оперативно-розыскных. Но одна маленькая зацепочка есть. – Шекерханов перешёл на шёпот. – Был он, поговаривают, любовником… – Александр Иванович многозначительно кивнул в сторону банкетного зала.

Они с Северным сидели во дворике.

– …кухарки. Знаю. Мне Фёдоровна сама сказала.

– Но я не могу представить себе, чтобы Маргарита Павловна из ревности всадила нож в своего мужа.

– Тем более что она давно знала.

– Да?

– Да.

– И тебе она тоже сама сказала?

– Да.

– Эх, Северный, тебе бы по следственной части пойти – цены б не было. Так и тянет баб тебе душу излить.

– Если бы я был следователем, они бы мне душу не изливали, Саш… – Всеволод Алексеевич мягко улыбнулся.

– Изливали бы, изливали. Красивый, элегантный, как рояль. Голос у тебя проникновенный. Взгляд пронзительный. Бабы таких любят. Доверяют…

– Кого только бабы не любят – голос, взгляд… – Северный чуть поморщился, как будто преодолевая лёгкую болезненность. – В любом случае ни Маргарита Павловна Фирсанова, ни Екатерина Фёдоровна Величко Василия Николаевича Фирсанова не убивали.

– Вот и я о том же! – вздохнул Шекерханов, как будто ему стало бы легче, воткни кто-то из этих двоих в Василия Николаевича нож. Как раз в этом случае ему, пожалуй, стало бы куда как тяжелее. Потому как обеих женщин он знал и уважал. – А у тебя какие предположения?

– У меня, Александр Иванович, никаких предположений нет и быть не должно. Я всего лишь судмедэксперт. Не говоря уже о том, что я тут, если помнишь, на отдыхе.

– Да-а-а! – ещё тяжелее вздохнул полковник. – Живут же люди. Отдыхают! С красивыми бабами! Ты, правда, наконец, жениться собрался?

– Не наконец, а на конкретной женщине. Не встреть я её – и не собрался бы!

Старые друзья рассмеялись.

– Очень красивая конкретная женщина. Конкретно на такой и я не отказался бы весьма конкретно жениться!

– Ты, главное, Ленке своей не говори.

– Не скажу. Кстати, она ждёт тебя в гости.

– В гости – с удовольствием. С Алёной.

– Разумеется. Что, правда, вызовет, как нынче модно говорить, когнитивный диссонанс. В смысле – бабам разговоров года на два. Но надо же им о чём-то говорить.

– За Алёнину вежливость я только не слишком ручаюсь. Она иногда что думает – то и ляпает. Это не всем нравится.

– Это никому не нравится! – рассмеялся Александр Иванович. – Ничего, переживём.

Северный улыбнулся и кивнул. Они немного помолчали.

– И всё-таки что ты по поводу всего этого думаешь? – Шекерханов опять мотнул головой в сторону банкетного зала.

– Я думаю, что уголовный розыск севастопольского управления внутренних дел вскоре получит ещё один труп.

Полковник аж привстал, как гончая, учуявшая зайца.

– Ну-ка, немедленно всё вываливай!

– Спокойно, Саня. Сядь. Ничего такого. Исключительно интуиция. Я пока не слишком… Во всяком случае, свои соображения немедленно «вываливать» я на тебя не буду. Некие сведения на одного давно покойного товарища я тебе сегодня на почту перешлю без моих соображений и анализа гипотетических возможностей. Сам сообразишь.

– И на том спасибо!

Шекерханов недовольно поморщился.

– Идём. Неудобно.

– Да там уже всем всё удобно. Поминки. Заключительная фаза.

Шакерханов махнул рукой.

Из дверей гостевого дома во дворик выскочила Алёна.

– Некоторые уже песни петь готовы. Ненавижу похороны и поминки, ненавижу!

– Алёна Дмитриевна, мы с женой приглашаем вас в гости! Будем очень рады видеть вас со Всеволодом Алексеевичем. Мы сто лет знакомы и…

– …и ваша жена жаждет посмотреть, на кого же старый холостяк Северный так запал, что даже предложение руки и сердца сделал? – Соловецкая обезоруживающе рассмеялась.

– Что-то вроде того. – Александр Иванович улыбнулся в ответ и слегка покраснел.

– Непременно придём! И не волнуйтесь, дорогой полковник! – Алёна доверительно взяла Шекерханова за запястье. – Что бы вам ни наговорил обо мне этот фрукт, – она кивнула на Всеволода Алексеевича, – я вполне умею себя вести в приличном дамском обществе, обсуждать детей, внуков и рецепты приготовления холодцов и борщей. Всё будет, как в лучших домах!

Полковник и вовсе смутился. И кажется, вовсе не из-за текстов, а из-за того, что Алёна Дмитриевна держала его за запястье. Поймав его взгляд, она отпустила руку и, внезапно близко наклонившись, поцеловала в щёку.

– Я пойду наверх, Всеволод Алексеевич. Нам с тобой сегодня надо пережить ещё один званый ужин.

– Ну она у тебя и штучка! – сказал Шекерханов после того, как Алёна ушла. Машинально потрогав щёку и потерев запястье.

– Ты не слишком увлекайся! – шутливо погрозил ему Северный. – И никакая она не штучка, просто мелкая провокаторша. Ну, не считая того, что ты ей действительно нравишься.

– Ну тебя!

– А чего такого? Ты дядька видный!

– Мы с тобой, как две кумушки! Тьфу!

– Саня, мы с тобой лет двадцать назад ещё пришли к выводу, что мужики куда хуже баб, когда дело касается сплетен. Только у мужиков это замаскировано под «поговорить».