ни в чем не проявлялось. Более того, на секретном пленуме ЦК (в печати о нем не сообщалось, стенограмма не велась, имеются лишь записи, сделанные тайком, и воспоминания некоторых участников), который состоялся двумя днями позже, выступил с полуторачасовой речью. Причем, как свидетельствует поэт Константин Симонов, говорил без всяких бумажек и без запинок. Чувствовалось, продумал все до последнего слова. В заключение, обращаясь к членам обновленного и расширенного ЦК, неожиданно для всех заявил о том, что стар и просит освободить его от должностей Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР.

Обо всем этом я узнал от Варвашени незадолго до нового, 1953 года. Вернувшись поздним вечером с какого-то мероприятия, обнаружил у себя на столе записку секретаря; «Звонил Варвашеня, просил зайти». Не удивившись, что первый секретарь на работе, ночные бдения все еще продолжались, сразу пошел к нему. Варвашеня разговаривал по телефону и был крайне взволнован. Показав жестом на стул, продолжал кого-то распекать. Закончив, минуты две молчал. Затем вышел из-за стола, сел рядом со мной:

- Слушай внимательно… Но этот разговор должен остаться между нами, никому не рассказывай о нем. Узнают - ни мне, ни тебе несдобровать, до конца дней можем просидеть на нарах… Мне стало известно из достоверного источника, что Сталин намерен уйти со всех своих постов, ссылаясь на старость. Московская придворная камарилья сильно обеспокоена, не знает, что за этим стоит: то ли действительно проблемы со здоровьем, то ли какой-то коварный замысел. Конечно, участники пленума ЦК КПСС на котором он заявил об этом, стали чуть ли не навзрыд просить Сталина остаться. Не оставляй, мол, нас. Без тебя, вождь, все пойдет прахом! Но тайком начинают делить портфели. Расстановка сил в Кремле изменилась. Молотова и Микояна Сталин обвинил в преклонении перед Западом и чуть ли не в шпионаже в пользу США. В результате, сформировалась руководящая пятерка: Сталин - Маленков - Берия - Хрущев - Булганин. Пока все вопросы, хозяйственные и партийные, ведет Маленков. Берия вроде бы на второй роли. Но ты же знаешь Лаврентия, реальная власть у него в руках. Чем это все закончится, никто толком не представляет. Сталин завещания не написал и не собирается писать. Надо быть готовыми к любым неожиданностям…

Новости не заставили себя долго ждать. В конце декабря 1952 года медицинская комиссия, созданная Правительством СССР, опубликовала первую справку о состоянии здоровья Сталина. В последующие дни сводки печатались ежедневно и становились все тревожнее. А 5-го марта 1953 года мировые агентства с пометкой «молния» сообщили о кончине Иосифа Виссарионовича Сталина. Был объявлен четырехдневный траур.

Пожалуй, лишь вероломное нападение фашистской Германии на СССР вызвало у советских людей такой же шок, как смерть Сталина. С именем вождя были связаны все надежды на светлое будущее. На протяжении десятилетий народ убеждали в том, что Сталин не простой человек, а небожитель, который подобно Богу, способен творить чудеса. Причем, эту мысль внушали людям не записные пропагандисты, а самые талантливые, самые авторитетные деятели литературы и искусства. Не было такого поэта, который не отметился бы одой Сталину. После разоблачения культа личности многие из них сделают вид, что не славословили вождя, другие поспешат отказаться от своих творений, будут убеждать, что вкладывали в них скрытый смысл. Но не зря же сказано, что «рукописи не горят». Восхищались Сталиным не только обогретые властью писатели, но и те, кто пострадал от него - Борис Пастернак и Анна Ахматова, Осип Мандельштам и юный Евгений Евтушенко. Немало добрых слов посвятил ему Константин Симонов… Сегодня эти раритеты не сразу отыщешь даже в Интернете. А я считаю, что молодежь должна знать всю правду о том, как жили их деды и отцы; о чем мечтали, чему радовались, чем огорчались. И не только то, что красит их, но и то, что выставляет сегодня не совсем в выгодном свете.

Песню Матвея Блантера, автора таких музыкальных шедевров, как «Катюша», «Летят перелетные птицы» и других, написанную на слова Алексея Суркова, распевала вся страна:

На просторах Родины чудесной,

Закаляясь в битвах и труде,

Мы сложили радостную песню

О великом друге и вожде.

Сталин - наша слава боевая,

Сталин - нашей юности полет!

С песнями, борясь и побеждая,

Наш народ за Сталиным идет.

И т.д.

Не менее популярной, особенно у фронтовиков, была написанная на слова Арсения Тарковского и застольная, которую частенько запевали и мы с боевыми товарищами в минуты затишья, а последний куплет обязательно стоя.

Ну-ка, товарищи, грянем застольную,

Выше стаканы с вином,

Выпьем за Родину нашу привольную,

Выпьем и снова нальем.

Выпьем за русскую удаль кипучую,

За богатырский народ!

Выпьем за армию нашу могучую,

Выпьем за доблестный флот!

Встанем, товарищи, выпьем за гвардию,

Равной ей в мужестве нет.

Тост наш за Сталина! Тост наш за партию!

Тост наш за знамя побед!

В дни юбилеев вождя стихотворные послания ему отправляли от имени целых народов. Два миллиона жителей Белоруссии (!) подписались под письмом «Великому Сталину», отправленным в день его 60-летия. Более массового послания вождь не получил ни от кого.

Родимая партия волей едина.

А знамя в ней - Ленин и ты!

И наша болотно-лесная краина

Сегодня чудесной полна красоты…

И т.д.

Ты, мудрый учитель, средь гениев гений!

Ты солнце рабочих! Ты солнце крестьян!

Твоя Конституция - стяг поколений,

Надежда и свет угнетенных всех стран…

И т.д.

Высоко подняв боевые знамена,

Свою благодарность, любовь и почет,

Как дар человечий, как песнь миллионов,

Приносит тебе белорусский народ.

Автор этого многослойного, из 16 строф, стихотворного послания белорусского народа вождю неизвестен. Возможно, как и над памятником, над ним трудился целый коллектив авторов. То, что в этом никто не признается, весьма симптоматично. Есть, к сожалению, у нашей элиты - и политической, и творческой - нехорошая черта изменять самим себе, торговать своей совестью. В моменты раздачи постов и наград все норовят быть впереди, в моменты истины готовы отречься даже от собственного имени.

Не думаю, что авторы процитированных мною и сотен других, подобных им, стихотворений были неискренними. Как и весь советский народ, они верили в мудрость и непогрешимость вождя. И потому его смерть воспринималась как личное горе. Даже поэтесса Ольга Берггольц, которая, будучи беременной, провела в ГУЛАГе более полугода и родила там из-за физических истязаний мертвого ребенка, писала на страницах «Правды»:

Обливается сердце кровью…

Наш любимый, наш дорогой!

Обхватив твое изголовье,

Плачет Родина над Тобой.

Ну, кто после смерти вождя мог заставить ее написать