– Женщины, а? Она меня годами пилила из-за этой горки, а теперь упорхнула по магазинам…

Мистер Бродвас кивнул. Но как садовник, не как союзник.

Когда мама вернулась, мистера Бродваса с сыновьями, зятем и погрузчиком уже не было. Папа позволил мне наполнить пруд водой из шланга. Потом я отправился играть в свингбол сам с собой. Джулия уехала в Вустер, в ночной клуб «У Тани», с Кейт, Эваном и какими-то друзьями Эвана – праздновать окончание экзаменов. Папа примащивал меж камней растеньица, похожие на папоротник.

– Ну что, – он взмахнул совком, – каков вердикт?

– Очень мило, – сказала мама.

Я сразу понял: она знает что-то такое, чего мы не знаем.

– Мальчики неплохо справились, а?

– Очень неплохо.

– Мистер Бродвас говорит, это будет лучший пруд в деревне, когда мои кустики приживутся. Ты как, приятно прокатилась по Тьюксбери?

– Очень приятно, спасибо.

Тут из-за дома вышел толстый приземистый человечек с бакенбардами, какие продаются в магазинах товаров для розыгрышей. Он тащил за собой большое белое ведро с крышкой, на колесиках.

– Мистер Сакли, это мой муж, а это мой сын Джейсон. Майкл, это мистер Сакли.

– Очприятно, – буркнул мистер Сакли мне и папе.

– Вот он, пруд, – сказала мама. – Прошу вас, мистер Сакли.

Мистер Сакли подкатил ведро к пруду, примостил на краю и поднял что-то вроде калиточки. Из ведра хлынула вода, а с ней – две огромные рыбы. Не мальки, каких продают в полиэтиленовых пакетах на сельских ярмарках. Эти красавцы наверняка обошлись в круглую сумму.

– Японцы почитают карпов как живые сокровища, – сообщила мама. – Карпы символизируют долгую жизнь. Они живут десятилетиями. Скорее всего, и нас переживут.

Папа был явно очень, очень недоволен.

– Майкл, я знаю, что тебе пришлось потратиться на автопогрузчик. Но подумай, сколько мы сэкономили на том, что использовали гранит вместо мрамора. И согласись, если это лучший пруд в деревне, он заслуживает и лучших рыб. Мистер Сакли, напомните мне еще раз, пожалуйста, как они называются по-японски?

– Кои. – Мистер Сакли выплеснул в пруд последние капли воды из ведра.

– Кои. – Мама окинула пруд материнским взглядом. – Длинная золотая – это Моби. А пеструю мы будем звать Диком.

Сегодняшний день был так полон событий, что на мистере Сакли можно было бы и закончить. Но после чая, когда я играл в гараже в дартс, задняя дверь дома с грохотом распахнулась.

– Пошла вон! – Мамин вопль дребезжал от гнева. – Пошла вон, ты, наглая скотина!

Я примчался в сад за домом как раз в тот момент, когда мама швырнула чайную чашку с принцем Чарльзом и принцессой Дианой в огромную цаплю, сидящую на альпийской горке. Чай выплыл из чашки, как в невесомости, а сам снаряд просвистел сквозь облачко озаренных солнцем мошек, ударился о камень и разлетелся на куски. Цапля воздела ангельские крыла. Неторопливо – взмах за взмахом – поднялась в воздух. У нее в клюве трепыхался Моби.

– ОСТАВЬ МОЮ РЫБУ! – вопила мама. – ЧЕРТОВА ПТИЦА!

Из-за живой изгороди, как чертик из коробочки, выскочила голова мистера Касла.

Мама в отчаянии глядела вслед цапле, исчезающей в бездонной голубизне.

Моби трепыхался в ярком свете Судного дня.

Папа смотрел на все это из окна кухни. Он не смеется. Он победил.

А я? Я хочу двинуть этот дебильный поганый мир ногой в зубы и пинать и пинать его, чтобы он понял: не ранить людей – в десять миллионов раз, блин, важнее, чем доказать свою правоту.

И вот я привязывал нитку к дверному молотку мистера Блейка, усираясь от страха. Молоток у мистера Блейка – в виде рычащего льва. «Хулиганишь? Ай-яй-яй! Спать не ляжешь – так и знай: злое чудище придет и головку отгрызет». За спиной у меня, на детской площадке, Росс Уилкокс только и мечтал, чтобы я облажался. Дон Мэдден сидела рядом с ним на шведской стенке. Уличный фонарь подсвечивал ее волосы, окружая голову нимбом. Что думала она – кто ее знает. Гилберт Свинъярд и Пит Редмарли медленно крутились на карусели, наблюдая за мной. Дин Дуран взобрался на верхний конец доски качелей. Нижний конец прижимал Плуто Ноук. Огонек его сигареты светился в сумерках. Из-за Плуто Ноука я сейчас и возился с дверным молотком. Когда Гилберт Свинъярд забил гол в палисадник мистера Блейка и мистер Блейк конфисковал мяч, Ноук сказал:

– По мне, этот козел заслуживает, чтобы ему хорошенько постучали.

Слово «постучать» звучит безобидно, но, как это часто бывает, безобидное название прикрывает неприятную суть. Это значит – постучать в дверь и быстро убежать до того, как жертва откроет. Вроде ничего страшного, но, если с тобой такое случилось, начинаешь думать: «Что это – ветер, или дети хулиганят, или кто-то пришел, чтобы зарезать меня в собственной постели? Почему изо всех домов в деревне выбрали именно мой?»

Очень неприятно.

А может, это из-за Росса Уилкокса я тут. Если бы он не лизался с Дон Мэдден, засовывая ей язык чуть не в самое горло, я свалил бы домой, как только Плуто Ноук упомянул про «постучать». Я бы не начал хвастливо рассказывать, как мой кузен Хьюго привязывает нитку к дверному молотку, а потом сводит жертву с ума, стуча в дверь с безопасного расстояния.

Уилкокс попытался высмеять всю затею:

– Нитку же видно.

– Нет, – парировал я, – не видно, если взять черную и потом ослабить ее, чтобы упала на землю.

– А ты-то откуда знаешь? Можно подумать, ты пробовал.

– Еще как пробовал. У моего двоюродного брата, в Ричмонде.

– Ричмонд – это где ваще?

– Практически в Лондоне. Мы тогда классно поржали.

– Да, должно получиться, – вмешался Плуто Ноук. – Но самое сложное – это привязать нитку.

– Это ж какая смелость нужна. – На Дон Мэдден сегодня были джинсы с рисунком под змеиную кожу.

– Не-а, это как два пальца обоссать, – возразил я. Раз уж я сам предложил эту затею…

Привязывать нитку к дверному молотку, когда одно неловкое движение – и ты покойник, – это далеко не как два пальца обоссать. У мистера Блейка работал телевизор – передавали девятичасовые новости. Через открытое окно доносился аромат жареного лука и рассказ о войне в Бейруте. По слухам, у мистера Блейка есть пневматическая винтовка. Он работал в Вустере на фабрике горнодобывающего оборудования, но его сократили, и с тех пор он нигде не работает. Жена его умерла от лейкемии. У него есть сын по имени Мартин, которому сейчас должно быть лет двадцать, но однажды вечером (если верить Келли Дуран) они поссорились, и Мартина с тех пор никто не видел. Кто-то получил от него письмо с нефтяной вышки на Северном море, кто-то еще – с консервной фабрики на Аляске.