складывалось странное впечатление, будто она пытается вовлечь читателя в нечто, всё больше напоминающее войну за здравый смысл.

Каррер, очевидно, хотела передать, в каком психологическом состоянии находился Райх в последние годы своей жизни, и описать тот темный период, когда она была с ним рядом. «В 1956 году ВР верил, что он сам пришелец, – гласила одна из многих похожих записей. – ВР страдал ужасной манией величия. Люди верили ему, потому что их жизни были пусты»[200]. То и дело среди бумаг попадались переписанные тексты записок, которые он прятал по всему Оргонону в ожидании некоего вторжения. В запертом железном шкафу в процедурном кабинете хранилось такое послание: «Ты! Не стыдно тебе за свою гнилую натуру? Тебе не проникнуть в мои владения»[201]. Другую записку он прикрепил на дверь одной из кабин: «Берегись. Хочешь, чтобы это выглядело как самоубийство? Так ведь, ЛМ? Именем Прокси!!»[202] Последнее предложение он подчеркнул три раза.

Не только его паранойя была причиной его бед. В 1956 году инспектор Управления по санитарному надзору, представившийся клиентом, поймал одного из его соратников на нарушении судебного запрета. Седьмого мая Райха признали виновным в неуважении к суду, оштрафовали на десять тысяч долларов и приговорили к двум годам заключения. Пятого июня в Оргонон приехали полицейский маршал и два инспектора Управления по санитарному надзору в темных костюмах. Они потребовали, чтобы в соответствии с судебным решением были уничтожены все аккумуляторы, и Райх поручил это двенадцатилетнему Пипсу и смотрителю Тому Россу. Винтик за винтиком они разобрали все оргонные ящики и сложили их на треугольнике земли под обсерваторией, а затем размолотили топорами. Это заняло много времени. В своих щемящих мемуарах «Книга грез» Питер пишет: «Изуродованные обломки были свалены в кучу, серая стальная вата клоками свисала с панелей»[203].

Сеть стягивалась вокруг него. Еще через несколько недель представители Управления вернулись в Оргонон, чтобы проконтролировать сожжение двухсот пятидесяти книг Райха. Райх наблюдал за тем, как возводят костер, но сам участвовать отказался; одному инспектору он сказал, что уже видел, как его книги жгут нацисты, и не ожидал той же судьбы для них в США. Этот костер был только затравкой. В конце августа инспекторы Управления отправились в Нью-Йорк, чтобы лично присутствовать при уничтожении всей коллекции издательства Института оргона в Гринвич-Виллидж вместе с большим количеством статей Райха. Шесть тонн книг и других печатных материалов погрузили в грузовик и отвезли в мусоросжигатель на Гэнсворт-стрит у реки Гудзон, недалеко от нынешнего музея Уитни. При этом несколько сожженных трудов не были включены в перечень судебного постановления, в том числе «Психология масс и фашизм». Много книг запрещали и до, и после, но этот случай остается единственным официально санкционированным сожжением книг в истории Америки. Вплоть до 1960 года Управление по санитарному надзору продолжало искать и сжигать опасные публикации Райха.

Следствием этих трагических событий и стало то, что Райх еще больше отрезал себя от мира. В записях Каррер говорится, что тем летом он деградировал до состояния агрессивного пьяницы и однажды даже избил своего любимого пса Тролля железным прутом и сломал ему ногу, после чего обвинил во всем неизвестного, вломившегося в дом, вероятно пришельца. Вторник, 14 августа 1956 года: «Вилли распускает руки и угрожает. Сказал, что ему необходимо кого-нибудь убить – например, меня. Он очень много выпил. На следующее утро, протрезвев, ничего не помнил про угрозы и буйство»[204]. Дальше на той же странице: «То, что он выдает за влияние оранура (негативной версии оргона, которую Райх, по его утверждениям, открыл в начале 1950-х. – О. Л.), на самом деле агрессивные приступы ярости Вильгельма Райха!»[205] В письме от октября 1956 года (вероятно, не доставленном) она добавляет: «Я не намерена спокойно сидеть и терпеть твои пьяные тумаки и пощечины»[206].

Я читала эти страницы с ужасом, и не только от понимания того, каким мог быть Райх, но и потому, что сама Каррер как будто потеряла связь с реальностью в годы после его смерти. В одной из папок я нашла пачку газетных статей, которые она вырезала и сохранила, многие из них 1984 года. На двух страницах писали про Райха, но на остальных его вовсе не упоминали. Я пролистывала их в недоумении. Там был гороскоп, обзор телефильма «Аврора» с Софи Лорен в главной роли в «Вашингтон пост» и статья из «Ю-Эс-Эй тудэй» о лазере «Аврора» для уничтожения раковых клеток. На каждой странице Каррер подчеркнула слово «Аврора», как будто думала, что через ее имя кто-то посылает ей загадочные сообщения.

Страдать паранойей – значит иметь твердую уверенность в тайном заговоре, в том, что вокруг тебя во все стороны простирается огромная сеть связей. Ничему и никому нельзя доверять. Опасность может нагрянуть откуда угодно, в любой момент дня и ночи, поэтому параноидальному человеку необходимо постоянно быть начеку, всегда готовым уклоняться от удара и бежать. Побег может быть физическим, например переезд Райха в Оргонон или Аризону, или это может быть побег в мир фантазии – так, Райх верил в космических захватчиков. Что хуже, побег может привести к разрыву эмоциональных отношений, как и случилось между Райхом и почти всеми его друзьями и коллегами в 1950-х; он отрезал себя не только от привязанности и любви, но и от устойчивого контакта с реальностью, который помогают поддерживать другие люди.

По запискам, которые Райх прятал в Оргононе, понятно, что он давно потерял веру в мир вокруг себя и воспринимает его как опасное и полное скрытых угроз место, где прав один он, а кто с ним не соглашается – не просто неправ, но гнусен и подл. Жить с кем-то, кто находится в подобном состоянии, – значит постоянно рисковать физическим здоровьем, поскольку человек больше не терпит инакомыслия или даже сомнения. Ты можешь быть только либо хорошим, либо плохим; либо ангелом, либо предателем.

Не одна Каррер увидела эту сторону Райха. Его вторая жена Илзе Оллендорф ушла от него в 1954 году, когда он стал агрессивным, ревнивым, начал много пить и однажды ударил ее так сильно, что у нее лопнула барабанная перепонка. Он обвинял ее в тайных грязных похождениях («Совершеннейшая ложь»[207], – сказала она Кристоферу Тёрнеру незадолго до смерти). Райх заставлял ее писать признания, которые потом хранил под замком в архиве Института оргона вместе с собственными записями о ее сексуальном поведении и доносами, сочиненными сотрудниками под давлением с его стороны. Он как будто разыгрывал по собственным правилам расследование против себя самого, только в этот раз в роли обидчика, а не жертвы. Защитник женской сексуальной свободы превратился в помешанного на сексе, мстительного шпиона, Маккарти в масштабах собственного дома.

Это не единственный сценарий, который