В годы, когда я была корреспондентом по Северной Корее, появление повелителей денег можно было наблюдать. Никто не иллюстрирует эту тенденцию ярче, чем управляющий электрокабельной фабрикой имени 26 мая, что в центре Пхеньяна.

Впервые я посетила предприятие в 2005 г., и управляющий был худощавым молодым человеком во френче. Темные брюки висели на тощих бедрах. Он водил меня по свежеобновленной фабрике и рассказывал о программе децентрализации, которая дала нескольким директорам предприятий, включая и его, больше свободы в решениях о найме персонала и развитии производства. Эта программа была частью кампании, посредством которой режим пытался убедить мир, что экономика КНДР растет. Управляющий даже повесил на стену доску почета «Работники месяца», чтобы вдохновить людей работать усерднее, но его речь не показалась мне особенно убедительной.

В 2016 г. я вновь побывала на этой фабрике, и управляющий был все тот же. Но с тех пор он вдвое растолстел. Носил двубортный пиджак, а на щеках его играл румянец человека, любящего хорошо поесть и выпить. Я заметила в цехах коробки с канадскими химикатами (хотя их продажа Пхеньяну была запрещена международными санкциями) и задумалась, в какой еще коммерции участвует этот человек помимо своей основной работы. Передо мной был эталонный пример северокорейского ребуса: очевидно, что этот человек процветает, работая в системе, но непонятно, за счет чего.

Еще одного повелителя денег я повстречала в Даньдуне, приграничном китайском городе, торговых воротах в Северную Корею. Господин Пак, по его словам, управлял в Китае несколькими фабриками, где сотни северокорейских рабочих заняты производством ширпотреба. Выражался он расплывчато, явно опасаясь, что, если его идентифицируют, чучхейские власти его не пощадят. Все же господин Пак подтвердил, что продукция его фабрик продается под южнокорейскими и китайскими марками и уходит на мировой рынок, где никто и не догадывается, что она произведена руками северных корейцев.

Получив фабрики в свое управление, Пак внедрил несколько нововведений, чтобы повысить производительность труда рабочих и доходность фабрик. Раньше рабочим полагался двухчасовой обеденный перерыв, во время которого они ели простую еду типа клецок. Во второй половине дня производительность труда падала: люди были слишком голодны, чтобы работать. «Я открыл для них столовые, где они могут есть сколько угодно и бесплатно, но на обед у них ровно 20 минут, – рассказывал Пак, пока мы в ресторане уписывали тарелку за тарелкой китайскую еду, а он то и дело поднимал стакан, провозглашая по-корейски: "За знакомство!". – Они довольны, а я получил дополнительные час и 40 минут более эффективного труда».

Проведя несколько месяцев в Китае, северокорейские рабочие-новички становятся заметно румянее: здесь они едят досыта. Угрозы голода в Северной Корее сейчас нет, но недоедают многие. Чтобы хоть как-то разнообразить рацион, приходится прилагать усилия. «Я их кормлю три раза в день, и расходы на это ничто в сравнении с возросшей производительностью и прибылью», – говорит Пак. Вся прибыль отправлялась в Пхеньян, рассказывал Пак, а на запястье у него между тем поблескивали часы Tissot. В его утверждение не верилось, но вряд ли человек возьмет и признается, что крал из казны. Потом Пак показывал мне фотографии на экране своего смартфона Samsung Galaxy, одного из самых популярных изделий Южной Кореи.

Мы оба понимали, что Пак рассказывает лишь часть истории о своей коммерции с Китаем, но тем не менее этот человек был настоящим воплощением экономических свобод, которые принесло в Северную Корею воцарение Ким Чен Ына.

Сегодня даже государственные компании все больше действуют по рыночным законам. Прежде директора предприятий только выполняли указания сверху, теперь они могут самостоятельно нанимать и увольнять сотрудников (в коммунистической стране такое раньше было немыслимо) и управлять производством, как они считают правильным.

Пак категорически отрицал, что он капиталист или что делает деньги для себя, – эти слова он будто выплевывал. В то же время он воодушевленно рассказывал о своих ролевых моделях: основателе Microsoft Билле Гейтсе и главах южнокорейских корпораций, например Samsung и Hyundai, благодаря которым произошел индустриальный взлет Южной Кореи в 1960-е и 1970-е гг. Он многое узнал, изучая их опыт, сказал Пак. «Упорство и необходимость разнообразия, – словно цитируя учебник, говорил он. – Мы живем в мире, где постоянно появляется что-то новое. Кто бы мог подумать, что Nokia рухнет? Их ошибка была в том, что они делали ставку на один продукт».

Однако по-настоящему важны для товарища Пака были только те указания, что поступали от Великого Преемника. «Два года назад Ким Чен Ын пообещал нам процветание и что мы, народ Северной Кореи, станем жить хорошо, – говорил Пак, стараясь не отступать от официальной риторики. – Прошло три года, и урожаи стали обильнее, ускорился экономический рост».

Это, конечно, самообман, но, как показывают оценки южнокорейского Центрального банка, не полная ложь. Темпы роста, выраженные однозначной цифрой, – чепуха в сравнении с другими развивающимися экономиками (экономический рост Китая в пиковые годы выше 10 %), но и этого достаточно, чтобы уверения режима о повышении благосостояния можно было принять.

Во все больше капитализирующейся экономике растет диверсификация и автономия субъектов. Многие формально государственные компании на деле контролируются повелителями денег и мало-помалу превращаются в многопрофильные конгломераты, подобные южнокорейским. Ведь и Samsung начинался с экспорта фруктов и сушеной рыбы, а через несколько десятилетий превратился в одного из крупнейших мировых производителей смартфонов, телевизоров и компьютерных микросхем.

Северокорейская государственная авиакомпания Air Koryo теперь владеет службой такси, сетью заправочных и туристическим агентством, производит под собственной маркой сигареты и консервы, например макрель и фазана. Группа Masikryong управляет образцовым чучхейским лыжным курортом неподалеку от Вонсана и автобусной компанией и производит бутилированную воду.

Северокорейская компания Naegohyang («Моя родина») начинала с производства дорогих сигарет «7.27», названных по дате подписания перемирия, положившего конец Корейской войне. 27 июля в Северной Корее празднуют День победы, и этот день ассоциируется с государством (высокие государственные чиновники ездят в черных «мерседесах» с номерными знаками 727). Сигареты этой марки стоят дороже импортных Marlboro и Rothmans, и это любимые сигареты Ким Чен Ына. Теперь Naegohyang производит корейскую водку соджу и спортивные товары: баскетбольные и футбольные мячи, спортивные костюмы, скроенные по лекалам Adidas и Puma. Исключительно женские группы поддержки, ездившие из КНДР на зимние Олимпийские игры в Сеуле в 2018 г., носили сумки с этим брендом.

По всей стране на полках продуктовых магазинов – отечественные рыбные консервы и персиковый компот местного производства. Причина отчасти в том, что Ким Чен Ын решил развивать отечественную промышленность, а отчасти в его стремлении бороться с так называемой болезнью импорта. Вождь любит подчеркивать, что северокорейские товары лучше заграничных, но ему приходится преодолевать воздействие экономических санкций, из-за которых в стране трудно достать любые товары – от деталей ракет до чайников. Не исключено, что Ким Чен Ын пытается вернуть экономику под контроль государства, отсекая частных торговцев. Заставить местные предприятия производить товары дешевле импортных, а потом продавать их в государственных магазинах – хороший способ свести на нет рыночную конкуренцию.