Билли поднял слабую голову и быстро полоснул ножом по шишке. Из раны брызнул желтый гной. Джоди держал Габилану голову, пока Билли обрабатывал рану карболовой мазью.

– Ну, теперь точно поправится, – заверил он Джоди. – Вся хворь – от этого желтого яда.

Джоди недоверчиво покосился на Билли:

– Он ужасно болен.

Билли долго раздумывал, что бы сказать, и уже хотел выдать очередное пустое утешение, но вовремя опомнился.

– Да, болен, – наконец проронил он. – Но я и не таких вытаскивал. Если он не схватит воспаление легких, мы его вылечим. Теперь побудь с ним. Станет хуже – сразу зови меня.

После ухода Билли Джоди долго стоял рядом с пони и гладил его промеж ушей. Тот не крутил головой, как раньше, когда был здоров, а его стоны становились все более утробными.

В конюшню, призывно виляя хвостом, заглянул пес Катыш. Джоди так задело его прекрасное самочувствие, что он нашел на полу большой черный ком и швырнул его в собаку. Катыш взвыл и убежал зализывать ушибленную лапу.

Через несколько часов Билли Бак вернулся и снова дал Габилану подышать целебным паром. Джоди наблюдал за его действиями, надеясь, что пони снова полегчает, как вчера. Дышать он стал свободнее, но головы так и не поднял.

Воскресенье тянулось медленно. Днем Джоди сходил в дом, принес оттуда постель и разложил ее на сене в конюшне, даже не спросив разрешения у матери. По ее взгляду он понял, что сейчас ему позволено почти все. Вечером он повесил фонарь над стойлом и оставил гореть. Билли велел ему время от времени растирать Габилану ноги.

В девять часов поднялся сильный ветер. От монотонного воя за стенами конюшни Джоди, несмотря на тревогу, потянуло ко сну. Он забрался под одеяло и уснул, но глухие стоны Габилана преследовали его всю ночь. А потом что-то загрохотало, и Джоди наконец проснулся: по конюшне гулял ветер. Джоди вскочил и увидел, что дверь распахнута, а Габилана в стойле нет.

Он поймал болтающийся фонарь и выбежал на улицу, где буйствовал ветер. Габилан плелся в темноту, опустив голову и медленно, почти машинально передвигая ногами. Когда Джоди подбежал к нему и, ухватив за челку, повел обратно в конюшню, пони и не думал сопротивляться. Он стонал все громче, а дыхание все пронзительнее свистело в легких.

Джоди был рад, когда на рассвете в конюшню пришел Билли Бак. Несколько секунд он смотрел на пони так, словно впервые его видел, а потом принялся опять щупать его бока и уши.

– Джоди, – сказал он наконец, – я сейчас кое-что сделаю… Тебе лучше этого не видеть. Сбегай пока домой.

Джоди схватил его за руку:

– Ты что, пристрелить его хочешь?

Билли погладил его по голове:

– Нет. Габилану нужно проделать маленькое отверстие в трахее, чтоб он мог дышать. Нос совсем забит. Когда он поправится, заткнем дырочку медной пуговицей.

Джоди не смог бы уйти, даже если бы захотел. Смотреть на кровавый разрез было ужасно, но куда ужаснее было знать, что Габилана режут, и не видеть этого.

– Нет уж, я останусь, – горько сказал он. – А это точно обязательно?

– Да, точно. Раз ты остаешься, подержи ему голову. Только смотри, чтоб тебе плохо не стало.

В руке Билли опять сверкнул острый нож, и он снова его наточил – так же тщательно, как вчера. Джоди запрокинул Габилану голову, чтобы шея напряглась, и Билли долго щупал ее в поисках нужного места. Джоди всхлипнул всего один раз, когда блестящий кончик ножа скрылся в горле Габилана. Пони вяло отпрянул и замер на месте, дрожа всем телом. Кровь хлынула по ножу на руку Билли и впиталась в рукав рубашки. Уверенными движениями он проделал в горле пони круглое отверстие – из него с шумом, разбрызгивая кровь, стал вырываться воздух. От прилива кислорода пони вдруг набрался сил, ударил задними ногами и попробовал встать на дыбы, но Джоди держал его за голову, пока Билли смазывал рану карболовой мазью. Они все сделали правильно. Кровь скоро перестала течь, и воздух начал мерно, с тихим бульканьем входить и выходить из отверстия.

Ветер принес с собой дождь, капли которого всю ночь барабанили по крыше. Потом зазвенел треугольник.

– Ступай поешь, а я подожду, – сказал Билли. – Надо смотреть, чтобы рана не затянулась.

Джоди медленно вышел из конюшни. Он слишком упал духом, чтобы рассказать Билли о ночном происшествии: как дверь конюшни распахнулась и Габилан вышел на улицу. Джоди выбрел в мокрое серое утро и поплелся к дому, хлюпая ногами по грязи. Мама накормила его и переодела во все сухое. Вопросов она не задавала: как будто знала, что отвечать он сейчас не в состоянии. Но когда Джоди поел и собрался в конюшню, мама вынесла ему полную сковородку горячей еды.

– Накорми пони вот этим, – сказала она.

Джоди сковородку не взял.

– Он ничего не ест! – бросил он и выбежал из дома.

В конюшне Билли показал ему, как намотать вату на палочку и прочищать ею рану, чтобы та не забивалась.

Потом в конюшню пришел отец Джоди. Он постоял молча перед стойлом, повернулся к сыну и спросил:

– Может, поедешь лучше со мной? Я собираюсь на холм.

Джоди покачал головой.

– Поехали, ну что ты будешь тут киснуть? – настаивал отец.

Билли сердито повернулся к нему.

– Оставь малого в покое! Это же его пони, разве не ясно?

Карл Тифлин, не сказав ни слова, вышел на улицу. Он был очень обижен.

Все утро Джоди прочищал отверстие в горле Габилана: воздух свободно входил и выходил. Днем пони устало завалился на бок и вытянул шею.

Билли вернулся.

– Если будешь сидеть тут всю ночь, – сказал он Джоди, – ступай домой и немного поспи.

Джоди вяло поплелся в дом. Небо прояснилось и стало прозрачного голубого цвета. Птицы повсюду лакомились червяками, выползшими после дождей на поверхность земли.

Джоди дошел до зарослей полыни и присел на край замшелой кадки. Он посмотрел на дом, на старый барак и на темный кипарис возле него. Все это было родным и хорошо знакомым, но вместе с тем странно изменилось. Ферма стала местом событий, обрамлением для всего происходящего. Холодный ветер теперь дул с востока: значит, дождя какое-то время больше не будет. Из-под земли пробивались крошечные зеленые пальчики свежей травы. Грязь вокруг родника была испещрена следами перепелок.

Через огород к нему бочком и с виноватой мордой бежал Катыш. Джоди вспомнил, как швырнул в него сегодня комом земли, обнял за шею и поцеловал в большой черный нос. Катыш сел и почтительно замер на месте, словно бы понимая важность происходящего. Черный хвост мерно постукивал по земле. Джоди выдернул из шеи Катыша разбухшего от крови клеща и раздавил между больших пальцев. Ему стало противно, и он вымыл руки под струей воды.

Если бы не постоянный ветер, на ферме стояла бы полная тишина. Джоди знал, что мама не станет ругаться, если он пропустит обед. Посидев немного у родника, он отправился обратно к конюшне. Катыш заполз в свою конуру и тихо, протяжно скулил.