Коллонтай ради Дыбенко рискнула всем. Не зря мужчины влюблялись в нее без памяти.

Французский офицер Жак Садуль так описывал свою встречу с Коллонтай в ноябре 1917 года:

«Народный комиссар государственного призрения в элегантном узком платье темного бархата, отделанном по-старо- модному, облегающем гармонично сложенное, длинное и гибкое, свободное в движениях тело. Правильное лицо, тонкие черты, волосы воздушные и мягкие, голубые глубокие и спокойные глаза. Очень красивая женщина чуть больше сорока лет.

Думать о красоте министра удивительно, и мне запомнилось это ощущение, которого я еще ни разу не испытывал ни на одной министерской аудиенции…

Умная, образованная, красноречивая, привыкшая к бурному успеху на трибунах народных митингов, Красная дева, которая, кстати, мать семейства, остается очень простой и очень мирской, что ли, женщиной…

Коллонтай не верит в окончательную победу большевиков. Над меньшевиками и большевиками должны в скором времени возобладать умеренные партии. Может быть, удастся создать подлинно демократическую республику? Однако, какую бы судьбу ни уготовило будущее революции, каким бы коротким ни было пребывание у власти русского народа, первое правительство, непосредственно представляющее крестьян и рабочих, разбросает по всему миру семена, которые дадут всходы…

Коллонтай производит сильное впечатление поистине убежденной, честной, искренней женщины…»

Александра Михайловна Коллонтай — первая женщина-министр и первая женщина-посол в истории России — родилась в дворянской семье. Ее отец — генерал Михаил Алексеевич Домонтович. Крестным отцом будущего наркома стал генерал от инфантерии Михаил Иванович Драгомиров, крупный военачальник и военный теоретик в довоенной России.

Сын генерала Драгомирова Иван, безнадежно влюбленный в очаровательную Шурочку Домонтович, пустил себе пулю в лоб. Это был первый несчастный из длинного ряда мужчин, которые буквально сходили с ума от любви к Александре Михайловне. Причем она покоряла сердца молодых мужчин даже в далеко не юном возрасте.

«Как младшая в семье, — писала Коллонтай в автобиографии, — и притом единственная дочь отца (мать моя была замужем вторично), я была окружена особой заботой всей нашей многочисленной семьи с ее патриархальными нравами».

Александра Михайловна, одаренная сильным характером и весьма целеустремленная, хотела учиться, но ее из дома не отпускали. Тогда она очень рано вышла замуж за своего дальнего родственника военного инженера Владимира Людвиговича Коллонтая, чью фамилию носила до конца жизни. Владимир Коллонтай со временем дослужился до генерала. Он бесконечно любил жену, но Александру Коллонтай тянуло к ярким личностям. Отношения с мужем показались слишком пресными. У нее возник роман на стороне, и через три года они с мужем разошлись. Она ушла, взяв с собой сына.

Александра Михайловна заинтересовалась тяжким положением работниц, думая о том, как можно облегчить их участь, обратилась к марксистской литературе. В 1898 году уехала в Швейцарию и в Цюрихе, наконец, поступила учиться. На следующий год поехала в Англию изучать рабочее движение. После смерти отца в 1902 году ей осталось имение в Черниговской губернии, что позволяло ей жить на широкую ногу.

Она вернулась в Россию, чтобы, во-первых, бороться за равноправие женщин и, во-вторых, за предоставление Финляндии независимости.

В Кровавое воскресенье, 9 января 1905 года, Александра Михайловна участвовала в той самой демонстрации в Петербурге, которую расстреляли. Пролившаяся на ее глазах кровь заставила ее занять более радикальные позиции в социал- демократическом движении. Поэтому после первой русской революции, в 1908 году, ей пришлось уехать из России — ее хотели привлечь к ответственности за призыв к вооруженному восстанию.

В эмиграции у нее был роман с видным немецким социал-демократом Карлом Либкнехтом и с будущим наркомом труда и лидером «рабочей оппозиции» Александром Гавриловичем Шляпниковым.

Во время Первой мировой войны ее арестовали в Германии как российскую гражданку, но немецкие социал-демократы доказали властям, что она враг царского режима, и ее освободили. Она уехала в нейтральную Данию.

В 1917 году она стала первой женщиной, избранной в Петроградский Совет. В правительстве она состояла недолго, но усилиями Коллонтай в декабре 1917-го были приняты два декрета. Один — о гражданском браке, который заменял церковный брак, устанавливал равенство супругов и уравнивал в правах внебрачных детей с законнорожденными. Второй декрет упрощал процедуру развода, который теперь без труда мог получить любой из супругов. Это были прогрессивные и давно назревшие законы.

Александру Михайловну осуждали потом за пропаганду свободных отношений между мужчиной и женщиной. Но ее призыв позволить женщине самой определять свою судьбу был реакцией на прежнее подчиненное положение женщины.

Александра Коллонтай писала в журнале «Рабочий суд» в 1926 году:

«Когда говорят о слишком свободных отношениях, то при этом забывают, что эта молодежь почти совсем не прибегает к проституции. Что, спрашивается, лучше? Мещанин будет видеть в этом явлении «разврат», защитник же нового быта увидит в этом оздоровление отношений».

В 1918 году Александра Михайловна добилась, чтобы Дыбенко выпустили под ее поручительство. В газетах появилось сообщение, что они с Павлом Ефимовичем вступили в брак, хотя в реальности они так и не зарегистрировали свои отношения.

Освобожденный из заключения Дыбенко с верными ему матросами уехал из Москвы — махнул в Курск, потом в Пензу. Коллонтай, которая гарантировала, что Дыбенко будет приходить на допросы, оказалась в дурацком положении. Она, в свою очередь, уехала в Петроград.

«Бедная Коллонтай, — писал Жак Садуль, — она безумно влюблена в своего прекрасного Дыбенко и совершает в последнее время одну нелепость за другой… Она отчаянно кинулась в оппозицию…»

Только что назначенный председателем Революционного трибунала Николай Крыленко потребовал арестовать Дыбенко, а заодно и Коллонтай.

Ядовитая Зинаида Гиппиус, известная в те годы писательница, записала в дневнике: «Дыбенко пошел на Крыленко, а Крыленко на Дыбенко, они друг друга арестовывают…»

Члены ЦК требовали судить Дыбенко и Коллонтай как дезертиров. Арманд Хаммер пишет, что Ленин нашел остроумный выход.

«На заседании Центрального Комитета партии, посвященном этому вопросу, Ленин подождал, пока все выскажутся, и затем спокойно сказал:

— Вы правы, товарищи. Это очень серьезное нарушение. Я лично считаю, что расстрел будет для них недостаточным наказанием. Поэтому я предлагаю приговорить их к верности друг другу в течение пяти лет.

Доброта сердца Коллонтай была хорошо известна, да и Дыбенко недаром заслужил репутацию победителя женских сердец. Комитет встретил предложение Ленина взрывом хохота, и на этом инцидент был исчерпан. Но говорили, что Коллонтай так никогда и не простила этого Ленину».