посредника или миротворца во время конфликта (об этом часто рассказывали участники нашего исследования).

Ключевой признак парентификации состоит в том, что подвергающиеся ей дети еще не готовы в эмоциональном и психическом плане принять роль взрослого, которую им навязывают. Поэтому парентификация считается патологическим состоянием, ведущим к проблемам эмоционального, физического и психологического характера. В такой ситуации ребенку не хватает заботы и наставлений со стороны родителя; между ними не формируется прочная привязанность, необходимая для развития ребенка [Jurkovic 1997]. Ребенок отказывается от собственных потребностей во внимании, заботе и защите, чтобы обеспечить инструментальные и эмоциональные потребности родителей и/или братьев и сестер.

Обратимся к одной из наиболее известных психологических теорий – теории Эрика Эриксона об этапах психосоциального развития «я» [Erikson 1950], которая помогает понять негативные последствия парентификации. Согласно теории Эриксона, когда ребенок сталкивается с несоразмерными требованиями, которые он по естественным причинам не может выполнить, он испытывает чувство никчемности, несостоятельности и вины. Поскольку родитель не предоставляет необходимого утешения и поддержки, ребенок не может выразить эти эмоции в безопасной форме. Это негативно отражается на его способности справляться со стрессом в будущем: он не может выработать взрослые и адекватные стратегии для борьбы со стрессом. Итак, парентификация приводит к серьезным психологическим проблемам во взрослой жизни и негативно отражается на отношениях с другими людьми. Она связана с созависимостью, то есть с избыточной физической или психологической потребностью контролировать другого человека или удовлетворять его нужды. Ребенок, столкнувшийся с парентификацией, чаще испытывает стыд; возможно, это связано с укоренившимися в его психике воспоминаниями о том, как он не мог соответствовать ожиданиям родителя, какими бы нереалистичными и неуместными они ни были. Было доказано, что существует очевидная связь между принятием на себя роли взрослого человека в детстве и эмоциональным страданием [Earley, Cushway 2002].

Брианн Барнетт и Гордон Паркер описывают обстоятельства, способствующие возникновению парентификации [Barnett, Parker 1998]. В этот список входят развод, злоупотребление наркотическими веществами и сексуальное насилие. Все три фактора постоянно всплывают в рамках нашего исследования, поэтому неудивительно, что многие респонденты упоминают случаи парентификации. Барнетт и Паркер также отмечают, что нельзя определить влияние парентификации на жизнь человека, пока цикл его развития не подошел к концу. Поэтому наши ретроспективные интервью позволяют оценить, насколько этот фактор повлиял на развитие игровой зависимости.

Мы обнаружили, что респонденты, чьи родители были патологическими игроками, подвергались парентификации гораздо чаще (более чем в два раза). Это соответствует исследованиям об отношениях с родителями-алкоголиками, где тоже отмечается повышенная вероятность парентификации инструментального и эмоционального типа, а также несправедливости в прошлом [Kelley et al. 2007]. Родители, страдающие от наркотической, алкогольной или игровой зависимости, поощряют развитие парентификации, поскольку они часто отсутствуют, оказываются не в состоянии выполнять свои обязанности или слишком заняты другими делами. Вся их энергия направлена не на семью, а на удовлетворение своей зависимости.

Оказавшись в такой ситуации, ребенок вынужден слишком быстро повзрослеть. Он сталкивается с проблемами, к которым еще не готов, и берет на себя слишком большую ответственность. Результатом становится эмоциональная травма, чувство тревожности и собственной никчемности. Зачастую ему не хватает социальных навыков, потому что он не имел возможности общаться с другими детьми. В других случаях дети, наоборот, слишком сильно зависят от поддержки сверстников, потому что семья не оказывает необходимой помощи в борьбе с типичными проблемами развития.

Парентификация часто ассоциируется с пренебрежением. Можно сказать, что это форма пренебрежения, потому что родители, требующие от ребенка выполнять роль взрослого, игнорируют его потребность в любви, привязанности и эмоциональной поддержке. Участники нашего исследования рассказывают, что им приходилось заботиться о себе и своих сиблингах, выполняя гораздо больше обязанностей по дому, чем можно ожидать в их возрасте. Некоторые дети были вынуждены это делать, потому что один из родителей был игроманом и его постоянно не было дома. Другие стремились помочь второму родителю, боясь, что иначе от семьи ничего не останется. Многие даже не подозревали, что в их семье что-то идет не так: это была единственная модель отношений, с которой они были знакомы. И все же им было тяжело справляться с ролью взрослого. Стресс помешал им освоить здоровые копинг-стратегии. Итак, в результате парентификации у ребенка развивается склонность к нездоровым копинг-стратегиям и, как следствие, возникает больший риск развития игромании.

Например, Барбара подверглась насилию, но никому об этом не рассказала, в том числе и своим родителям, страдавшим от алкогольной зависимости. Осмысливая свой опыт, она говорит, что ее словно лишили детства: она не только стала жертвой насилия, но и слишком рано взяла на себя взрослые обязанности. Оба ее родителя были алкоголиками; они не могли (или не хотели) заботиться о своих детях. В итоге воспитанием братьев и сестер занималась Барбара. Оглядываясь назад, она понимает, что из-за этого не смогла подружиться с другими детьми своего возраста. В ответ на вопрос, много ли у нее было в детстве друзей, она отвечает: «Скорее нет – я ходила в школу, возвращалась домой, а там заботилась о брате и сестрах».

В случае с Барбарой очевидно, как парентификация повлияла на ее способность к отношениям. Из-за изоляции от ровесников – своеобразного домашнего ареста – ее социальные навыки недостаточно развились и она не научилась создавать и поддерживать здоровые отношения. Для нее и для других респондентов, подвергшихся парентификации, игра стала способом социального взаимодействия, источником приятного возбуждения, которого не хватает в обычной жизни. Кроме того, у нее нет друзей, которые могли бы удержать ее от игры – или хотя бы помочь понять, в какой момент ее интерес к игре перерос в игроманию.

Вспомним Стейси, чьи родители развелись, когда она была ребенком. В те времена разводы случались еще очень редко, и Стейси казалось, что она очень отличается от других детей. Она страдала от смятения, депрессии и тревожности, однако не получала от семьи помощи и поддержки. Напротив, ей пришлось поддерживать свою мать. Хуже того – после развода Стейси пришлось выполнять больше работы по дому. В итоге она чувствовала себя одинокой и непохожей на ровесников.

Навид тоже столкнулся с парентификацией. Родители часто оставляли его присматривать за маленьким братом, пока сами отправлялись играть. Ему было всего восемь лет. Сам еще ребенок, Навид был вынужден заботиться о младенце: «Это было непросто… часто я не знал, что делать. [Ребенок] все время плакал, но это было не страшно, потому что, если он плакал, значит, он хотел есть или ему нужно было сменить пеленки. Но иногда он плакал не переставая, и я не знал, что делать». В данном случае