Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне очень нужна эта технология. Просто позарез! Когда цель близка, и кажется, протяни руку, и приз твой, но время идёт, и только кончики твоих пальцев едва касаются вожделенного, разум отступает, и тело из последних сил делает рывок вперёд…
Прости, Афина, я виноват, не смог удержаться. Мне казалось тогда (хоть сейчас я понимаю, что это был самообман), если прямо поговорить с Лжефилиппом… Если он ушёл в прошлое, почему не подарить эту возможность другим? Откуда мне было знать о его ненависти к нашему миру? Не знаю, что явилось причиной того, что Лжефилипп пытается изменить судьбу. Я тоже пытался, но у меня ничего не вышло. Я расскажу вам…
Её звали Оля. Ольга Петрова. Все школьные годы, с первого дня, Ольга царствовала в нашем классе. Только я почему-то избегал общения с нею, презрительно кривился в её сторону, постоянно демонстрировал враждебность. Никто, и я сам в первую очередь, не мог объяснить причины моей неприязни. Наш класс почти в полном составе каждый год собирался у неё дома. В день её рождения. Делились радостями, обсуждали проблемы.
Это была пятая встреча после окончания школы. И первая для меня. После пяти лет разлуки. Собрались только бывшие одноклассники: жены, мужья и дети допускались всегда только в виде фотографий. На Ольгиных родителей данное правило, естественно, не распространялось. Отец встречал гостей, а мать сновала меж кухней и гостиной, меняя тарелки с бутербродами, разнося вазочки с фруктами и пирожными, разливая по чашечкам чай, кофе или компоты собственного изготовления. Так уж сложилось и стало традицией.
Зачем я пошёл туда? Не знаю. Ольга всегда присылала мне приглашение. Я регулярно и демонстративно на виду у всего класса рвал эти раскрашенные, написанные по старинке от руки кусочки картона. И, конечно, не ходил. Первое, после окончания школы, приглашение я воспринял как издевательство и порвал перед зеркалом — других зрителей не было, а традиции надо соблюдать. Из-за второго поссорился с женой. Третье и четвёртое постигла обычная судьба. А пятое почему-то ждал. Буквально считал дни. Не мог понять, что со мной, весь издёргался. И вот, когда раздражённая беспричинной ссорой со мной жена с ядовитым комментарием хотела разорвать вынутую из почтового конверта открытку, я неожиданно вырвал у неё из рук этот кусочек прошлого, осознав, наконец, причину своего томления. Читая давно знакомые строки, написанные всё тем же по-детски округлым почерком, я сразу успокоился. Как заблудившийся, перед которым появился знакомый ориентир.
И вот я у неё дома. Впервые. Сенсация! Все ребята и девчонки просто обалдели. А она ничуть не удивилась: «Я знала, что когда-нибудь ты обязательно придёшь. Сегодня мы будем неразлучны. Этот день — наш». И этот день действительно был наш. Мы почти не общались с другими. Сначала окружающие ждали от меня какой-нибудь гадости. Ребята держались поблизости, чтобы сразу вмешаться в случае чего и защитить свою королеву. Вот только королева была уже не их, и тревога Ольгиных родителей приобрела иной оттенок. Окружающее веселье стало принимать несколько натужный характер. Шутки в наш с Ольгой адрес становились всё ядовитее, а остроты — двусмысленнее. Наконец, ближайшая подруга Ольги громко прочла стихи Эдуарда Асадова, русского поэта середины двадцатого века. Там были такие строки:
«Ей было двенадцать, тринадцать ему.
Им бы дружить всегда.
Но люди понять не могли, почему
Такая у них вражда?!
Ей было пятнадцать, шестнадцать ему,
Но он не менялся никак,
И все уже знали давно, почему
Он ей не сосед, а враг.
А если праздник приходит в дом,
Она нет-нет и шепнёт за столом:
— Ах, как это славно, право, что он
К нам в гости не приглашён!»
И вот однажды она видит, как он провожает домой другую.
«Всё ясно, всё ясно! Так вот ты какой?
Значит, встречаешься с ней?!
С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной!
Не смей! Ты слышишь? Не смей!
Даже не спрашивай почему! —
Сердито шагнула ближе
И вдруг, заплакав, прижалась к нему:
— Мой! Не отдам, не отдам никому!
Как я тебя ненавижу!»
Вокруг засмеялись, а Ольга обняла меня и поцеловала.
— Да, мой, не отдам никому.
И все замолчали.
— Оля, что ты делаешь? — Кинулась к нам её мать.
— Люблю. Всю жизнь люблю. Ты же знаешь, мама.
— Костя, у Вас же семья, дочь…
— Я тоже люблю, не мешайте нам, пожалуйста.
И мы ушли. Была чУдная ночь. А потом наступило утро. Жена уже всё знала. Всегда находятся «добрые люди». Они избавили меня от объяснений. Лгать я не собирался. В то время я был убеждён, что нельзя жертвовать счастьем ради «сохранения семьи».
Как оказалось, у Ольги был свой вариант. Она покончила с собой почти сразу, как я ушёл. В прощальном письме Ольга объясняла свой уход тем, что счастье не может быть вечным. В дальнейшем нас ждёт только постепенное его убивание. Тайные встречи? Отпадают, да и какая уж теперь тайна? Ворованное счастье недолговечно. Развод, склоки с бывшей женой? А моя дочь? Встречи с ней по расписанию, постепенно переходящие из минут горькой радости в обязанность и отчуждение. Совместный быт, наконец, о который разбилось немало семейных лодок.
Она знала мои планы. Я уходил «за вещами», чтобы, вернувшись, никогда больше с ней не расставаться. Ольга не стала со мной спорить. Она решила уйти из жизни счастливой. Это был её выбор, я же должен был сделать свой сам.
Жена и друзья покинули меня. Я остался один. Далее был жуткий период в моей жизни, о котором не хочется вспоминать. Он закончился, когда жена неожиданно вернулась ко мне и заставила пойти к врачу. Тогда-то и выяснилось, что кто-то в детстве с помощью гипноза сделал мне соответствующую установку в отношении Ольги!
Вот тогда я и стал хроником. Решил найти этого неизвестного «доброжелателя» или мстителя и спасти наше с Ольгой счастье. Как вы знаете, нельзя нырнуть в прошлое ближе, чем на сто лет. Именно тогда стали внедрять технологию дублёров, и, чтобы оградить личную жизнь граждан от неуместного любопытства посторонних, было принято решение добавлять в строительные
