Зверь зарычал, попытался встать на задние лапы — но так он оказался еще дальше от добычи, а ходить по-человечески не умел. Шумно плюхнувшись обратно в воду, медведь снова попробовал достать человека лапой — и с тем же успехом. Волны били ему под подбородок, не пуская дальше. Могучий Саблезуб со своей стороны не отступал. Он боялся, что, если окажется глубже, то не достанет ногами дна и не сможет удерживать пирогу носом к ветру. А не удержит — ее развернет волной и выбросит вместе с девочкой и щенком хищнику на ужин. Так они и стояли, охотник и медведь, на удалении вытянутой лапы и выжидающе глядели друг другу в глаза. Камышу показалось — стояли так целую вечность. Зверь не выдержал первым, оскалившись и скакнув вперед. Охотник что есть силы оттолкнулся, отплывая с лодкой дальше на глубину, медведю же прямо в морду хлестко ударила волна, заливая нос, глаза и уши — и он отпрянул, выбежал на пляж, отчаянно крутя головой.

Могучий Саблезуб, поджав ноги, позволил волнам вынести себя ближе к берегу, снова встал по грудь в воде, перехватил лодку чуть сбоку и стал тихонько толкать в сторону, не давая развернуться. Медведь, отфыркавшись, подступил ближе, но в воду больше не полез. Противостояние продолжилось. Но теперь они шли: юный охотник по грудь в воде, толкая пирогу вперед через редкие камыши, а медведь по суше, внимательно следя за его стараниями. Эта странная погоня закончилась лишь под утро, когда путь зверю пересекла речушка шириной в несколько шагов. Камыш, толкнувшись и молотя по воде ногами, переплыл ее без особого труда. Зверь же, недовольно рыкнув, потоптался на песчаной полоске и отвернул обратно в чащу.

Теперь двигаться стало намного легче — не опасаясь хищника, охотник пошел по колено в воде, а так удерживать лодку и править ею стало намного легче. Над Вечерними Водами рассвело, но буря не утихала, волны кидались на берег с яростью защищающей детенышей рыси. Поэтому выйти на воду Могучий Саблезуб не мог, а останавливаться на отдых на берегу ему больше не хотелось. Уж очень недружелюбными к путникам оказались здешние необжитые леса. Казалось — конца его мучениям не будет никогда, но вдруг за новым изгибом берега Золотая Тень заметила среди воды россыпь крупных, каждый со священную иву, растрескавшихся валунов.

— Камыш, смотри, смотри!

Волны били эти каменные россыпи даже злее, чем берег, рассыпаясь в облака белых брызг и оглушительно грохоча — но при этом за камнями оставалась узкая полоска почти совсем гладкой, спокойной воды. Ради этого можно было рискнуть. Могучий Саблезуб направил лодку носом туда, хорошенько толкнул, запрыгнул внутрь, заработал веслом, прорываясь через встречный ветер и волны, и медленно поплыл вперед, пока, наконец, удары крутых пенных гребней не оборвались и он не смог прижать пирогу боком к отвесным шершавым камням в тихом закутке.

Буря угомонилась только через день. Правда, волны все еще продолжали гулять по поверхности Вечерних Вод — но по сравнению с прежними они казались столь мелкими, что путников уже не смущали. Золотая Тень даже попыталась взяться за удочки, но Могучий Саблезуб отказался поворачивать к берегу. Не из вредности — просто за камышами стоял бодрый и полупрозрачный сосновый бор. Такие растут только на песке — а в нем ни червей не накопать, ни ручейников у чистого пляжа не насобирать. Он и сам был бы не прочь раскинуть силки — но и для них место было неподходящее. Ни троп нахоженных в таких борах не бывает, ни трава толком не растет, ни ягодников хороших не найти. А нет еды — нет и дичи.

После полудня путники наконец-то узнали, что плывут правильно. Впереди показались большие, поросшие темно-зеленым лесом острова, что довольно далеко отстояли от берега, а возле них легко различались светло-серые домики, поднимавшиеся прямо из воды. Вскоре домики на деревянных бревнах появились и перед берегом. Они были ближе, к ним Могучий Саблезуб и повернул. Не зная здешних обычаев, близко подплывать не стал, дабы невольно не оказаться в чужом жилище. Остановился так, чтобы только голос слышен был, выпрямился в пироге, встав на еловые ребра.

Его, конечно же, заметили: на краю настила перед жильем появилась женщина в тунике из тонкой блестящей кожи и с веревкой крупного плетения.

— Пусть в доме вашем всегда будет сытость и веселье, — громко пожелал юный охотник. Он бы по обычаю еще и пустые руки показал, но опасался отпустить весло.

— И вам удачи в вашей рыбалке, — ответила женщина, повесила веревку на плечо и пригладила волосы.

— Мы ищем своих друзей, Серого Язя и Поющую Волну из племени Ловкой Выдры!

— У Серого Язя хорошие друзья, — кивнула женщина. — Его дом дальше, в заливе, у берега. Новый совсем, маленький и светлый. До вечера как раз доберетесь!

После такого напутствия найти нужное жилище оказалось совсем не трудно. Правда, залив оказался столь широк, что просторное Мохнатое озеро поместилось бы в нем раз пять только в ширину. А в длину — так много, что и чисел таких люди еще не изобрели. Больше двенадцати. Отвернув к закатному берегу, Золотая Тень и Могучий Саблезуб миновали сперва дом, который сочли большим — такой же, как остальные, — зато сразу за ним увидели именно то, что искали: совсем скромный домик всего с одной стеной, с крышей, наклоненной на одну сторону, и вдобавок приютившийся на уголке растопыренных бревен, брошенных поверх других, вбитых в дно.

— Как тут можно жить? — изумилась Золотая Тень. — Тут только птичкам есть где обосноваться!

Они подплыли ближе. Могучий Саблезуб нарочно плескал веслом посильнее, и на звук выглянула хозяйка. Сперва замялась, но почти сразу узнала, и губы ее расплылись в широкой улыбке:

— Золотая Тень?! Могучий Саблезуб?! Как вы здесь оказались?! Плывите, плывите сюда! Скоро Серый Язь вернется, вот обрадуется! Он про вас многим рассказывал, никто не верит. А вы тут сами вдруг пришли! Вон к той свае лодку привязывайте. За ней лестница. Вот Серый Язь как обрадуется!

Привязав пирогу все той же травяной веревкой, на которой еще в первый день коптилась рыба, гости поднялись наверх и смогли немного осмотреться.

То, что дети Ловкой Выдры называли домом, было на самом деле всего лишь настилом, похожим на те, что делают себе охотники в опасных местах. Правда — куда как шире, шагов десять в длину и почти столько же в ширину. Два сосновых бревна лежали поперек, опираясь на вертикальные, которые Поющая Волна назвала «сваями». Могучий Саблезуб даже догадался, почему местные люди воспользовались именно соснами, а не другими деревьями. Сосны зимой часто ломаются, когда на кроны налипает слишком много снега. Поэтому их не нужно рубить — всегда можно насобирать в лесу уже упавшие. Стволы сосен прямые, веток нет. Макушку оттяпать — и готовое бревно.

Между толстыми бревнами были накиданы обычные жерди толщиной в руку. Этого добра тоже нетрудно нарубить в любой болотине. Сколько хочешь, столько и бери.

Но вот что поразило Камыша — так это дом. Поставленный поверх жердей, он был полностью сделан из камыша! Толстые, с человеческую голову, маты высотой в рост человека и шириной в два шага, они были плотно прошиты во многих местах плетеными из рогоза веревками, поставлены на попа и связаны все теми же веревками. Возможно, для прочности внутри и были продеты еще какие-то прутья или слеги — но снаружи заметить их было невозможно. Наклоненная в сторону берега крыша тоже была, разумеется, из камыша, пол в доме застилали камышовые маты, вход закрывали камышовые циновки. Теперь стало ясно, почему уже за день пути до здешнего селения камышовые заросли исчезли почти полностью. Из камыша племя Ловкой Выдры делало практически все!