Станислав решил не давать Мирославе пространства, ей вечно не те мысли в голову лезут, стоит ему хоть на пару шагов отойти. Двинулся в ее направлении, на ходу ослабляя узел того самого галстука, который у них сегодня точкой преткновения стал. А что, обещал же! Ну и хотелось ее из этой попытки отстраниться вытрясти!

— О чем нам говорить, Стас? У нас каждый раз какая-то чехарда выходит, вместо толкового разговора, — фыркнула она, но прозвучало как-то натужно.

— Не хочешь узнать, какой кофе я люблю, к примеру? — с усмешкой поинтересовался он, дразнясь и напоминая, как она не желала ему свой любимый способ употребления этого напитка сдавать.

Партизанка, е-мое. Вечно ей битва нужна по малейшему поводу! Но ладно, он не против, тихо балдеет от такого характера! Легко коснулся ладонями женских плеч, как очерчивая контур, улавливая трепет и жар желанного тела.

— Уверена, ты и сам меня с удовольствием просветишь, — чуть наигранно взбрыкнула она с сарказмом, пытаясь ему доказать, что ее не проняла близость Стаса.

Ага-ага, как же, поверил. А голос сел, тембр низкий, и сама вся как вибрирует, пытается отодвинуться, и словно не понимает, что вместо этого, как на автомате, к нему же и тянется. Стас специально не совсем впритык замер, оставив между их телами зазор в ладонь… И прям осязает, как обоих трясет, чувство какое-то иррациональное, будто разряды тока пробивают от него к ней и наоборот. Спаивает, сплавляет жаром, которым пылают оба, потому что снова слишком близко.

А ведь самого ломает невыносимо! Хочется уткнуться снова в затылок, под волосы, которые она сегодня попыталась в косу заплести, а он уже в баре растрепал губами пряди. И сейчас прям в спираль жилы скручивает, так тянет зубами нежную кожу затылка прикусить, на плечо спуститься, стянув ворот рубашки в сторону. И этот аромат черной смородины буквально его с ума сводит, безбашенным делает, разрушая взрослый самоконтроль!

— Какая проницательность, моя белла, — не остался в долгу Стас, и все-таки рывком придвинулся, впечатал в себя, стиснув пальцы на ее плечах.

— Стас! — попыталась была возмутиться Мирослава, но он перед ее лицом выставил ладонь с лентой галстука.

— Что? Ты же не держала сейчас чашку, я точно ни в чем не виноват, — хмыкнул Гончаренко, немного подтрунивая, если честно. — Вот, держи. Обещал отдать на казнь, — легко качнул лентой ткани, балдея от того, как она губу закусила зубами.

И видно же, как ей хочется этот чертов галстук уничтожить, но и колется не меньше. Боится поддаться, пойти по пути, который он предлагает. А Станислава это так подбешивало, если честно, как ее, наверное, настойчивость его самого.

Кофе приготовился, аромат потрясающий, мешается для него с ее запахом, а они застыли, оба понимают, что не в силах разойтись, и словно загипнотизированные этой полоской галстука.

— Не сомневайся во мне, белла. Я повода не доверять мне не давал, — распорядился Стас ей в самое ухо, поняв, что и сам контроль над голосом теряет.

Тембр стал жестким, властным, и одновременно жадным, чувственным.

— Но и доверять тебе, у меня повода нет, — почти шепотом выдохнула Мира…

И все-таки сдалась, откинулась на Стаса всем телом. Однако, будто стесняясь того, что считала своей слабостью, отвернулась так, чтоб ему не было видно ее лицо.

— Так какой ты кофе предпочитаешь? Мой уже готов, — все еще дрожащей рукой потянулась Мира, чтобы убрать чашку с подставки, все же спросив.

— Лучше я, — опередил ее Стас, бросив на пол тот чертов галстук. Отставил ее полную чашку. — Ты уже достаточно на сегодня обожглась…

— Кажется, я еще даже примерно не осознала, насколько… — как-то растерянно хмыкнула Мира, будто поражение признав.

И что-то такое ему почудилось в ее голосе!.. Нечто настолько существенное крылось за этой попыткой все в шутку перевести… что Стас не понял, когда забыл и о кофе для себя, и о новой чашке!

Развернул Мирославу к себе лицом таким же рывком, как и прижимал, впился взглядом в глаза. Потому что должен был четко понимать, о чем она думает, говоря так… Обхватил полной ладонью, запрокинул лицо Миры, буквально заставив посмотреть на себя прямо… И вот тут его гениальная же мысль озарила!

— Говоришь, визажист завтра в семь утра приедет? Рабочий день уже завершен, верно? — Стас сам ощутил, как уверенно расплывается на его лице самодовольная усмешка. — А значит, все это художество нам теперь не так и дорого…

И, как только запоздалое понимание блеснуло в карих глазах девушки, он наконец-то(!) сделал то, чем бредил последнюю неделю, будто неоперившийся юнец! Не дав ей и звуком возразить (не факт, что Мира собиралась, конечно, но Стас не планировал тут рисковать), он сжал ее затылок ладонью, потянув к себе и прям ощущая такой мандраж, вроде впервые собрался женщину целовать, впился ртом в округлившиеся от неожиданности губы.

— Трясця*! — выдохнул, одновременно глотая ее тихий гортанный стон.

И так прошибло! Сплавило…

Вмяло друг в друга силой, против которой ни Стас, ни Мира, похоже, ничего противопоставить не могли. Хотя честно же пытались. А оно нечто, над человеческой волей. И теперь натурально набросились друг на друга, закусывая губы, сталкиваясь щеками и лбами! Не удержался, сходу языком в ее рот ворвался! Потому что устал себя сдерживать, она с ним что-то невероятное творила, всякого терпения лишая!

Сильнее друг к другу подались, врезались оба боком в стол. Чашки задребезжали, словно собираясь упасть.

По фигу! Они мира вокруг не замечали, все исчезло! Выжгло окружающую действительность вакуумом этой безрассудной тяги! В этот момент он готов был оплатить все, даже если они разгромят целый номер, по двойному тарифу. На хрен! Лишь бы, наконец, заполучить Миру в свое безраздельное обладание!

— Стас! — может, она хотела его остановить. Может, напомнить, что они разговаривали…

Неважно! НЕ имели смысла слова, когда ее руки ему так шею царапали, что и сорочку с пиджаком могли прорвать! Да! Обожал, когда она сдерживаться переставала! Когда становилась настолько же неистовой, как и он рядом с ней!

И он свою беллу так же неудержимо хотел!

Еще глубже впился в жаркий влажный рот, вдруг осознав, что его собственные руки уже с нее рубашку стягивают с грозящим разрывами треском.

— Черт, Мира! Куда делось платье? — как-то обреченно, но и со смехом простонал Стас, признавая, что ему пополам, что на ней надето.

Лучше бы уже, вообще, голая! Позволил своему пиджаку свалиться под ее руками туда, где уже валялся галстук.

Куда проще было бы, по правде говоря, а тут еще и с брюками обоим надо разбираться, когда никаких сил и мозгов терпеть уже нет. Ну и на фиг! Разум выдуло реальным ураганом какой-то безумной страсти! До животной потребности, когда вовсе других инстинктов нет, только ее под себя затянуть, пометить, четко расставив маяки и метки.