– Лиза Успенская, именинница!

Как ни внушала себе Лиза, что не должна ни бояться, ни стесняться, – она чувствовала себя так скованно, как никогда в жизни. Как выглядит она в глазах этих людей, чьи лица не может даже различить от смущения? Наверное, они улыбаются про себя, замечая, что она неловко двигается, что не знает, сесть ей на одно из маленьких кресел возле низкого, причудливой формы, стола с лазуритовой столешницей, или остаться стоять – но где, не посреди же комнаты?

Лиза почувствовала, что слезы подступают к глазам. Выручил ее Орлов. Улыбающийся, изящный, как всегда, он подошел к ней, держа в руке бокал, похожий на тюльпан, на дне которого плескался коньяк.

– Ну как, Лизонька, понравилась вам Витина вотчина? Он просто с ума сходит от этого дома. Помню, звонит мне как-то в три часа ночи: слушай, говорит, я тебе почитаю, чем английский парк отличается от французского!

– Ты его, конечно, сразу послал подальше? – поинтересовался маленький, какой-то взъерошенный человек с живыми черными глазами.

Он быстро встал с полукруглого дивана в углу и подошел к Орлову и Лизе. На нем был темно-голубой костюм, и Лизе показалось, что костюм этот поблескивает.

– Ну почему же сразу послал? Послушал, а потом уже и послал. Познакомьтесь, Лиза, это Гриша Кричинский. Слышали, наверное? – представил его Орлов. – Мистический фокусник, изобретатель жанра.

Лиза тут же вспомнила, где она видела этого быстроглазого человека. Конечно, по телевизору, когда показывали удивительное осеннее представление у какого-то пруда в старинном московском парке. Разноцветный воздушный шар, в корзине которого сидели двое, взлетел над деревьями, маленькие фигурки замахали сверху руками, потом раздался мелодичный хрустальный звон – и шар исчез, растворился в прозрачном осеннем воздухе! Мама тогда ахнула перед телевизором:

– Как только позволяют над людьми такое вытворять!

Но люди появились через несколько минут. Снова раздался звон, а когда все обернулись, те двое уже стояли на маленьком острове посреди пруда – живая и невредимая влюбленная пара! Лизе так понравился тогда этот странный фокус – понравился своей веселой необъяснимостью, – что она даже во сне потом его видела.

– Эх, Витя, – посетовал Кричинский, – такую девушку скрывает! Какая бы нимфа из нее получилась!

– Прагматик ты, Гриша, хоть и мистик, – засмеялся Орлов. – Всех готов на свои фокусы переработать.

– Ну почему «переработать»? – обиделся Гриша. – Было бы красиво. Разве плохо в красивом деле поучаствовать красивой девушке? Ты, Лиза, что будешь пить?

Никита Орлов подал Лизе бокал с каким-то разноцветным коктейлем. Кричинский налил себе апельсиновый сок, объяснив:

– Алкоголь ауру меняет, мне нельзя.

– Честное слово, – опять засмеялся Никита, – Гришка как скажет что-нибудь – ну как есть шарлатан!

– Я же не говорю, что ты шарлатан, хотя в твоих нарядах на улицу нельзя показаться, а то в дурдом заберут!

Лиза давно уже успокоилась, с улыбкой прислушиваясь к этой дружеской пикировке. Ей сразу понравился взъерошенный фокусник Кричинский, к тому же он был первым из Викторовых знакомых, который говорил ей «ты». Ну а с Никитой ей с самого начала было легко.

Сидя за овальным обеденным столом, она незаметно рассмотрела собравшихся. Гостей было семеро. Кроме тех, кого она уже знала, еще двое улыбчивых мужчин, очень похожих друг на друга и оказавшихся швейцарцами, высокая подвижная дама в длинном темно-фиолетовом платье с кружевным поясом и открытыми плечами и мужчина с пышными усами. Лиза села между ним и Кричинским. Дама, оказавшаяся напротив, окинула Лизу быстрым, оценивающим взглядом, и той сразу вспомнился парикмахер Максим с его едва уловимым вежливым презрением. Швейцарцы поочередно подмигнули ей, а усатый сосед посмотрел внимательно и приветливо.

– Давно вы знакомы с Витей? – спросила дама, разворачивая на коленях салфетку.

Лиза не успела ответить.

– Потом, Рита, потом удовлетворишь свое писательское любопытство! – попросил Виктор. – Я рад, что мы собрались наконец вместе, и по такому приятному поводу, как день рождения Лизоньки, которую я очень люблю, чего и вам желаю.

– Поняла, Ритуся? – толкнул соседку бесцеремонный Кричинский.

– А ей желаю, – продолжал Виктор, – ничего не утратить, многое приобрести и быть счастливой!

– Хороший тост, будем здоровы, – заключил Неретинский и так аппетитно придвинул к себе блюдо с холодцом, что даже смущенной Лизе захотелось последовать его примеру.

Позвякивали приборы, гости болтали и смеялись. Видно было, что все они – за исключением, пожалуй, швейцарцев – давно знакомы и дружны, а не стараются поддерживать компанию.

– Мы же в одном классе почти все учились, – подтвердил Лизину догадку Григорий. – Только Никита уже потом к нам примкнул, ну, и Юрген с Томасом, конечно.

– Давно вы в Москве? – снова поинтересовалась Рита и так посмотрела на Лизу, что ей тут же показалось, что она должна отвечать на все вопросы.

– Не говори ей, не говори, – засмеялся Григорий. – А то она про тебя книжку напишет!

– Гриша, это просто безобразие! – возмутилась Рита. – Мне интересно, что за девушка появилась в нашей компании, почему я не могу спросить?

– А ты не смущай девочку, – тут же ответил Гриша. – Я тебя насквозь вижу.

Действительно, Рита рассматривала Лизу, не слишком беспокоясь о том, чтобы не смутить ее. Взгляд у нее был снисходительный. Гриша уже увлекся беседой с Неретинским, и Лиза осталась с Ритой один на один.

– И что же, Витя вам нравится? – продолжала расспрашивать Рита.

Вопрос был настолько бесцеремонный, что Лиза не смогла ответить на него соответственно – мол, а вам какое дело? В голосе Риты была спокойная уверенность в своем праве задавать любые вопросы этой простушке.

– Мы не очень давно знакомы… – пробормотала Лиза.

– Вы ведь, кажется, не учиться, а просто так в Москву приехали?

– Да, я к брату приехала – помочь с детьми. Ну, и вообще…

– Ах, да, конечно – вообще… – усмехнулась Рита. – И где же вы с Витей познакомились?

– На улице, – ответила Лиза, чувствуя, что сейчас заплачет.

– Прелесть какая! – восхитилась Рита. – Просто французское кино!

Лиза не знала, что ей делать – встать, уйти? Почему Виктор позволяет своей однокласснице все это говорить – правда, он, кажется, занят разговором и не слышит?

– А какую книжку ты хочешь об этом написать, а, Ритуля? – неожиданно услышала она.

Этот вопрос задал Лизин сосед с густыми, пшеничного цвета усами, который до сих пор молчал.

– Не обижайся на нашу Риту, – обратился он к Лизе. – Она хорошая вообще-то, и умница, только вот любит поязвить иногда. Ничего, что я на «ты»? Мы ведь тут все на «ты», правда?