идей, введенных им в науку. Было бы неразумно препятствовать научному прогрессу, занимая противоположную позицию и используя совершенно иную терминологию – это привилегия единиц; но даже они оказываются вынужденными через некоторое время спуститься со своего одинокого пьедестала и вновь встать на путь медленного познания, коим следует основная масса ученых. Надеюсь также, что мои критики не обвинят меня в том, будто мои гипотезы взяты из ниоткуда. Я бы никогда не осмелился отвергнуть существующие теории, если бы сотни наблюдений не доказали мне, что мои взгляды полностью выдерживают проверку на практике. Не следует возлагать больших надежд на результаты какой-либо научной работы, и все же я верю: если она найдет свой круг читателей, то внесет важный вклад в прояснение различных недоразумений и устранение препятствий, блокирующих путь к лучшему пониманию психоанализа. Конечно, моя работа не может заменить психоаналитический опыт. Всякому, кто желает высказать свое мнение по этим вопросам, надлежит изучать своих больных столь же тщательно, как это делает психоаналитическая школа.

Общие аспекты психоанализа

Первоначально работа была написана на немецком языке под названием «Allgemeine Aspekte der Psychoanalyse», затем переведена на английский язык и прочитана в виде доклада на собрании Психолого-медицинского общества в Лондоне 5 августа 1913 года. Опубликована в том же году в «Трудах» общества, переиздана в составе сборника «Избранные статьи по аналитической психологии» (Лондон, 1916–1917 / Нью-Йорк, 1920). В настоящем издании публикуется перевод с немецкой авторской рукописи.

Психоанализ сегодня – столько же наука, сколько и технический прием. С течением времени из этого приема развилась новая психологическая наука, которую можно назвать аналитической психологией. Я охотно использовал бы вместо этого название, предложенное Блейлером, «глубинная психология», если бы такого рода психология имела дело исключительно с бессознательным.

Психологи и врачи в целом мало знакомы с этой конкретной отраслью психологии в силу того, что ее технические основы им еще сравнительно неизвестны. Основная причина такого положения дел заключается в том, что новый метод имеет преимущественно психологическую природу, а потому не относится ни к сфере медицины, ни к сфере философии. Медик, как правило, плохо разбирается в психологии, а философ не обладает познаниями в области медицины. Следовательно, отсутствует подходящая почва, в которой можно было бы взрастить дух нового метода. Более того, сам метод представляется многим настолько произвольным, что они никак не могут примирить его со своей научной совестью. Формулировки Фрейда, основателя этого метода, подчеркивали сексуальные факторы; это вызвало сильное предубеждение и оттолкнуло многих ученых. Излишне говорить, что подобную антипатию нельзя считать достаточным логическим основанием для отказа от чего-либо. Кроме того, в психоанализе много говорится о конкретных случаях, но мало – о принципах. Это также естественным образом привело к тому, что метод плохо понимают и потому считают ненаучным. Последнее объясняется просто: если мы не признаем научного характера метода, мы не можем признать научного характера и его результатов.

Прежде чем обсуждать принципы психоаналитического метода, я должен упомянуть о двух распространенных предубеждениях против него. Первое состоит в том, что психоанализ есть не что иное, как углубленная и сложная форма анамнеза. Всем известно, что анамнез основывается на свидетельствах семьи пациента, а также на его собственных сознательных знаниях о себе, озвученных в ответ на прямые вопросы. Психоаналитик, естественно, составляет анамнез так же тщательно, как и любой другой специалист. Однако анамнез – всего лишь история пациента, которую не следует путать с самим анализом. Анализ – это сведение фактических содержаний сознания, якобы случайных по своей природе, к их психологическим детерминантам. Данный процесс не имеет ничего общего с анамнестической реконструкцией истории болезни.

Второе предубеждение, основанное, как правило, на поверхностном знакомстве с психоаналитической литературой, состоит в том, что психоанализ – это метод суггестии, или внушения, посредством которого в мозг пациента внедряется некое систематическое учение, несущее исцеление в духе ментальных практик или христианской науки. Многие аналитики, особенно те, кто долгое время практиковал психоанализ, ранее пользовались суггестивной терапией, а потому прекрасно знают, что представляет собой внушение. Они знают, что метод работы психоаналитика диаметрально противоположен методу работы гипнотизера. В отличие от суггестивной терапии психоанализ не пытается навязать пациенту что-либо, чего тот не видит сам и не находит правдоподобным в рамках собственных представлений. Сталкиваясь с постоянной потребностью невротика в советах и указаниях, аналитик стремится вывести его из этой пассивной позиции и заставить применять собственный здравый смысл и критическое мышление с тем, чтобы подготовить его к самостоятельной жизни. Нас часто обвиняли в том, будто мы навязываем пациентам интерпретации, причем зачастую абсолютно произвольные. Хотел бы я, чтобы один из этих критиков попробовал навязать произвольные интерпретации моим пациентам! Многие из них – люди тонкого ума и высокой культуры, нередко мои коллеги. Невозможность подобного предприятия обнаружилась бы весьма скоро. В психоанализе мы всецело зависим от пациента и от его способности к суждению, ибо анализ по самой своей природе состоит в том, чтобы помочь больному познать самого себя. Принципы психоанализа столь сильно отличаются от принципов суггестивной терапии, что в данном отношении эти два метода несопоставимы.

Также предпринимались попытки сравнить психоанализ с рациональной психотерапией Дюбуа. Однако и это сопоставление не выдерживает критики, ибо психоаналитик старательно избегает любых рассуждений и споров с пациентами. Разумеется, он выслушивает и принимает к сведению сознательные проблемы и конфликты больного, но отнюдь не с целью удовлетворить его желание получить совет или наставление относительно своего поведения. Проблемы невротика нельзя решить советами и логическими рассуждениями. Я не сомневаюсь, что добрый совет в нужное время может привести к хорошим результатам, но я не понимаю, как можно серьезно верить в то, что психоаналитик всегда будет способен дать добрый совет в нужное время. Природа невротического конфликта часто (даже обычно) такова, что посоветовать что-либо не представляется возможным. Кроме того, хорошо известно, что пациент ищет совета только с тем, чтобы сбросить с себя бремя ответственности и опереться на мнение более высокого авторитета. Что касается рассуждений и убеждений, то их эффект как терапевтического метода так же мало подлежит сомнению, как и эффект гипноза. Здесь я лишь хочу подчеркнуть их принципиальное отличие от психоанализа.

В противоположность всем предшествующим методам психоанализ стремится преодолеть расстройства невротической психики не с помощью сознания, а через бессознательное. В этой работе мы, естественно, нуждаемся в сознательных содержаниях, ибо только так мы можем достичь бессознательного. Исходный сознательный материал обеспечивает анамнез. Во многих случаях анамнез дает ценные подсказки, благодаря которым психическое происхождение симптомов становится ясным больному. Это, конечно, необходимо только тогда, когда он убежден в органическом происхождении